«ДАО ДЭ ЦЗИН» (древнекитайский - «Канон Пути и благодати»), главный канонический текст даосизма, лежащий в основе его философии, мифологии, религии, культовой и психофизической практики. По форме «Дао дэ цзин» - сборник возникших в разное время афоризмов; написан в 4 веке до нашей эры разноразмерными рифмованными стихами, построенными на параллелизмах и антитезах, с обильным вкраплением диалектизмов языка периферийного южного государства Чу.

Первоначально, как и все древнейшие философские трактаты, «Дао дэ цзин» назывался по имени своего предположительного автора Лао-цзы, однако в первые века нашей эры, с оформлением религиозного даосизма, обожествившего как Лао-цзы, так и его сочинение, трактат приобрёл своё более известное смыслоопределяющее заглавие - «Дао дэ цзин», или «Дао дэ чжэнь цзин» («Истинный канон Пути и благодати»). Согласно «Историческим запискам» («Ши цзи») Сыма Цяня, «книга» (шу) была написана Лао-цзы в ответ на просьбу начальника пограничной заставы Инь Си, состояла из «верхней и нижней глав» и излагала «смысл Пути и благодати» в более чем пяти тысяч слов. Современный текст «Дао дэ цзин» соответствует этому описанию и своим объёмом (от 4999 до 5748 знаков), и самим делением на 2 части - «Дао цзин» («Канон Пути») и «Дэ цзин» («Канон Благодати»).

Самые ранние ссылки на «Дао дэ цзин» появляются в текстах 4-3 века до нашей эры, прежде всего даосских и легистских (смотри Легизм): в «Чжуан-цзы» («Трактат Учителя Чжуана»), «Ле-цзы» («Трактат Учителя Ле»), «Люй-ши чунь цю» («Вёсны и осени господина Люя») и др. Пройдя путь нескольких ранних редакций, современная архитектоника «Дао дэ цзин» сложилась, по-видимому, во 2-1 веках до нашей эры. В частично сохранившемся библиографическом каталоге «Ци люэ» («Семь компендиев») китайский текстолог Лю Синь (1 век до нашей эры - 1 век нашей эры) приводит сведения о том, что его отец, придворный каноновед Лю Сян (1 век до нашей эры), впервые разделил сочинение Лао-цзы на 81 статью (чжан) - 37 в первой части и 44 во второй. 81-частная архитектоника «Дао дэ цзин» отражена также в, возможно, древнейшем комментарии к трактату - «постатейном и пофразовом разъяснении» (чжан цзюй), принадлежащем отшельнику по прозвищу Хэ-шангун (около 2 века до нашей эры), нередко ассоциировавшемуся с самим Лао-цзы.

Основная проблематика «Дао дэ цзин» концентрируется вокруг образующих его название двух важнейших коррелятивных категорий китайский философии - дао и дэ.

Обширная комментаторско-толковательная традиция «Дао дэ цзин», объединяющая сочинения от 1 до 18 века, включает, в том числе комментарии, формировавшиеся в русле процесса синтеза идей даосизма и конфуцианства, а также собственно даосской и буддийской интерпретации произведения. В 20 веке в Китае важнейшие исследования «Дао дэ цзин» осуществили Ло Чжэнюй, Ma Сюйлунь, Ян Шуда, Гао Хэн, Янь Линфэн. Текст «Дао дэ цзин» неоднократно переводился на современный китайский язык. Первый в Западной Европе перевод «Дао дэ цзин» (на латинский язык) был опубликован в 1788 в Англии. Первый перевод «Дао дэ цзин» на русский язык выполнен в 1840-х годах известным китаеведом Д. П. Сивилловым (1798-1871); первый опубликованный перевод на русский язык (1894) - японским учёным-христианином Конисси Масутаро (1862-1940). К началу 21 века издано более 20 переводов на русский язык - среди них переводы Е. А. Торчинова, А. А. Маслова, В. В. Малявина и др.; поэтические переводы К. Д. Бальмонта, Л. И. Кондрашовой и др. Философские идеи «Дао дэ цзин» находились в центре внимания А. Швейцера, К. Ясперса, В. С. Соловьёва, Л.Н. Толстого и др.

Древнейшие списки «Дао дэ цзин» обнаружены в 3-м могильнике кургана Мавандуй (близ г. Чанша; списки датированы 3-2 веками до нашей эры; раскопки 1973-74), а также в Годяне (провинция Хубэй) в могильнике эпохи Чжаньго (5-3 века до нашей эры; раскопки 1993).

Источн.: Чжу Цянь-чжи. Лао-цзы цзяо ши. Пекин, 1958; Лао-цзы. Мавандуй Хань му бо шу. Пекин, 1976; Мистерия Дао: Мир «Дао дэ цзина» / Сост., пер., исслед. А. А. Маслова. М., 1996; Лао-цзы. Дао дэ цзин / Пер. В. Ф. Перелешина. М., 2000; Лао-цзы. Дао дэ цзин (Книга о Пути и Силе) / Пер. А. Кувшинова. М., 2002; Дао-Дэ цзин, Ле-цзы, Гуань-цзы: Даосские каноны / Пер. В. В. Малявина. М., 2002; Лао-цзы. Дао-Дэ цзин, или Трактат о Пути и Морали / Пер. Л. И. Кондрашовой. М., 2003; Торчинов Е. А. Даосизм. «Дао-Дэ цзин». 2-е изд. СПб., 2004.

Лит.: Сяо Бин, У Шу-сянь. Лао-цзы ды вэньхуа цзеду (Общекультурная интерпретация «Лао-цзы»). Ухань, 1994; Карапетьянц А. М., Крушинский А. А. Современные достижения в формальном анализе «Дао дэ цзина» // От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М., 1998; Кроули А. Магическое Дао. 2-е изд. М., 2003; Маслов А. А. Встретить дракона: Толкование изначального смысла «Лао-цзы». М., 2003.

Самый древний комментарий принадлежит Хэшан Гуну (кит. 河上公 ), он выполнен в период Ханьской династии.

В версии, найденной в Мавандуе имеются существенные стилистические отличия, кроме того в этой версии две части трактата поменялись местами.

Самый известный перевод Дао Дэ Цзин был выполнен на санскрит в VII в. В XVIII в. перевод на латынь появился в Англии , и с тех пор попытки переводов на западе не прекращались, общее их число достигает около 250 (LaFargue, Pas, «On Translating Tao-te-ching», 1998). Таким образом, Дао дэ цзин по количеству переводов уступает только Библии , которая была переведена на более чем 2300 языков и наречий. (Victor Mair, Tao Te Ching: The Classic Book of Integrity and the Way. 1990).

Переводы на русский язык

• , Д. Конисси -
• , Ян Хин-шун -
• , Валерий Перелешин -
• , Юй Кан -
• 1996, Олег Борушко, "Дао-Дэ Цзин", Лао Цзы, поэтическое переложение - впервые на русском языке. Москва, "Вагриус", ISBN 5-7027-0037-6 . 8. Многочисленные переиздания
• -
• , И. И. Семененко «ЛАОЦЗЫ - Обрести себя в Дао» - сопровождается классическим комментарием Ван Би (III в. н. э) к Дао Дэ Цзину : (М.;Изд."Республика",1999. ISBN 5-250-02678-8)
• . В их числе один из наиболее полно комментированных в переводе Малявина В. В.
• , LAO ZI most-comprehensive ebook for FREE in PDF & HTM format, contains 50 translations in 6 different layouts, by Sanmayce.
• Дао дэ цзин. Прозоритмический перевод с древнекитайского и исследование А. Е. Лукьянова, поэтический перевод В. П. Абраменко. М.: издательство «Стилсервис», Институт Дальнего Востока РАН, исследовательское общество «Тайцзи». 2008. - 452 с.: ил.
• («Люйши чуньцю. Вёсны и осени господина Люя». Москва, «Мысль», 2001)
• Текст, призванный упростить понимание ДДЦ современными читателями, без утраты ориентированности на чувственно-логическое восприятие.

См. также

Напишите отзыв о статье "Дао дэ цзин"

Примечания

Литература

• Ян Хиншун . Древнекитайский философ Лао-цзы и его учение. М.-Л.,1950
• Мялль Л. К пониманию "Дао дэ цзина" // Учёные записки Тартуского государственного университета. Тарту, 1981. Вып. 558. С. 115-126.
• Поташов Ф. И. Социально-этические характеристики человека в «Дао дэ цзин» // Философия зарубежного Востока о социальной сущности человека. М., 1986.
• Спирин В. С. Гармония лука и лиры глазами Лао-цзы //Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XIV.Ч.1. М.,1981.
• Спирин В. С. Строй, семантика, контекст 14-го параграфа «Дао дэ цзина» //Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XX.Ч.1. М.,1986.
• Головачева Л. И. К текстологическому анализу 38-го чжана "Даодэцзина"// Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока: тез. 12-й науч. конф./ АН СССР. Ин-т востоковедения. М., 1986. Ч.1. С.73-81
• Головачева Л. И. О реконструкции структуры «Даодэцзина» // Теоретические проблемы изучения литератур Дальнего Востока. М., 1988. Ч.1.- С.67-73.
• Головачева Л. И. «Позавчерашней ночью мне снилась беседа с Го Мо-жо … ». Размышления о переводах и изучении «Даодэцзин»// Материалы V Междунар. науч. конф. «Проблемы литератур Дальнего Востока». 27 июня – 1 июля 2012 г. – СПб., 2012, Т.1, С.81-88.
• Саврухин А. П. Понятие Дао и стилистика «Дао дэ цзина» //Девятнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Ч. I. М., 1988. С.106-108.
• Лукьянов А. Е. Дао дэ цзин: предфилософия и философия // Философские науки.1989. № 2. С. 46-54.
• Лукьянов А. Е. Первый философ Китая // Вестник МГУ. Серия 7: Философия. 1989. N 5. С. 43-54.
• Саврухин А. П. «Дао дэ цзин» о первоначалах. // Двадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае» Ч.I. М., 1989. С.58-60.
• Спирин В. С. «Слава» и «позор» в § 28 «Дао дэ цзина»//Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока. XXII.Ч.1. М.,1989.
• Лукьянов А. Е. Лаоцзы (философия раннего даосизма). М., 1991.
• Лукьянов А. Е. Рациональные характеристики Дао в системе "Дао дэ цзин" // Рационалистическая традиция и современность. Китай. М., 1993. С. 24-48.
• Маслов А. А. Мистерия Дао. Мир «Дао дэ цзина». М., 1996.
• Панфилов В. С. Парадоксы Дао дэ цзина //Петербургское востоковедение Альманах. Выпуск 9, 1997. С.436-446.
• Карапетянц А. М., Крушинский А. А. Современные достижения в формальном анализе «Дао дэ цзина» // От магической силы к моральному императиву: категория дэ в китайской культуре. М., 1998.
• Кожин П.М. Значение альтернатив в аналитическом методе «Даодэцзина» // Вестник Новосибирского государственного университета. Серия: История, филология. 2012. Т. 11.№ 10. С. 151-155.
• Ксензов, П. В. Цитаты из Лао-Цзы в трактате "Хань Фэй-Цзы" и их соотношение с полными версиями "Дао-дэ цзина" // Вестник Московского университета: Сер.13:Востоковедение. – 07/2003 . – N3 . – С.95-102 .
• Кычанов Е. И. Тангутский апокриф о встрече Конфуция и Лао-цзы //XIX научная конференция по историографии и источниковедению истории стран Азии и Африки. СПб.,1997. С.82-84.
• Мартыненко Н. П. Изучение семантики древних форм начертания текста «Дао дэ цзин» как необходимая компонента изучения истории даосизма // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. № 3. 1999.С.31-50
• Лукьянов А. Е. Лао-цзы и Конфуций: Философия Дао. М., 2001. 384 с.
• Маслов А. А. Загадки, тайны и коды «Дао дэ цзина». Ростов-на-Дону, 2005. 272 с.
• Дёмин Р. Н. Свидетельство Александра Полигистора о пифагорейцах и 55 параграф «Дао дэ цзина» // Компаративистский анализ общечеловеческого и национального в философии: Материалы Всероссийской конференции. СПб., 2006. С.51-58.
• Юркевич А. Г. Интерпретации "Дао дэ цзина" в советском/российском китаеведении: проблема произвола переводчиков // В кн.: Синология, японоведение и тибетология в Роосии и Франции: история и перспективы / Сост.: А. Г. Юркевич; под общ. ред.: А. А. Маслов. М. : ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2013. С. 188-226.
• Юркевич А. Г. Раннедаосская концепция Дао-«Пути» и подходы российских синологов к интерпретации «Дао дэ цзина» // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2012. № 4. С. 77-88.

Ссылки

• (китайский)

Отрывок, характеризующий Дао дэ цзин

Наташа восторженно улыбнулась.
– Нет, Соня, я не могу больше! – сказала она. – Я не могу больше скрывать от тебя. Ты знаешь, мы любим друг друга!… Соня, голубчик, он пишет… Соня…
Соня, как бы не веря своим ушам, смотрела во все глаза на Наташу.
– А Болконский? – сказала она.
– Ах, Соня, ах коли бы ты могла знать, как я счастлива! – сказала Наташа. – Ты не знаешь, что такое любовь…
– Но, Наташа, неужели то всё кончено?
Наташа большими, открытыми глазами смотрела на Соню, как будто не понимая ее вопроса.
– Что ж, ты отказываешь князю Андрею? – сказала Соня.
– Ах, ты ничего не понимаешь, ты не говори глупости, ты слушай, – с мгновенной досадой сказала Наташа.
– Нет, я не могу этому верить, – повторила Соня. – Я не понимаю. Как же ты год целый любила одного человека и вдруг… Ведь ты только три раза видела его. Наташа, я тебе не верю, ты шалишь. В три дня забыть всё и так…
– Три дня, – сказала Наташа. – Мне кажется, я сто лет люблю его. Мне кажется, что я никого никогда не любила прежде его. Ты этого не можешь понять. Соня, постой, садись тут. – Наташа обняла и поцеловала ее.
– Мне говорили, что это бывает и ты верно слышала, но я теперь только испытала эту любовь. Это не то, что прежде. Как только я увидала его, я почувствовала, что он мой властелин, и я раба его, и что я не могу не любить его. Да, раба! Что он мне велит, то я и сделаю. Ты не понимаешь этого. Что ж мне делать? Что ж мне делать, Соня? – говорила Наташа с счастливым и испуганным лицом.
– Но ты подумай, что ты делаешь, – говорила Соня, – я не могу этого так оставить. Эти тайные письма… Как ты могла его допустить до этого? – говорила она с ужасом и с отвращением, которое она с трудом скрывала.
– Я тебе говорила, – отвечала Наташа, – что у меня нет воли, как ты не понимаешь этого: я его люблю!
– Так я не допущу до этого, я расскажу, – с прорвавшимися слезами вскрикнула Соня.
– Что ты, ради Бога… Ежели ты расскажешь, ты мой враг, – заговорила Наташа. – Ты хочешь моего несчастия, ты хочешь, чтоб нас разлучили…
Увидав этот страх Наташи, Соня заплакала слезами стыда и жалости за свою подругу.
– Но что было между вами? – спросила она. – Что он говорил тебе? Зачем он не ездит в дом?
Наташа не отвечала на ее вопрос.
– Ради Бога, Соня, никому не говори, не мучай меня, – упрашивала Наташа. – Ты помни, что нельзя вмешиваться в такие дела. Я тебе открыла…
– Но зачем эти тайны! Отчего же он не ездит в дом? – спрашивала Соня. – Отчего он прямо не ищет твоей руки? Ведь князь Андрей дал тебе полную свободу, ежели уж так; но я не верю этому. Наташа, ты подумала, какие могут быть тайные причины?
Наташа удивленными глазами смотрела на Соню. Видно, ей самой в первый раз представлялся этот вопрос и она не знала, что отвечать на него.
– Какие причины, не знаю. Но стало быть есть причины!
Соня вздохнула и недоверчиво покачала головой.
– Ежели бы были причины… – начала она. Но Наташа угадывая ее сомнение, испуганно перебила ее.
– Соня, нельзя сомневаться в нем, нельзя, нельзя, ты понимаешь ли? – прокричала она.
– Любит ли он тебя?
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?
– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.

В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.

Анатоль последнее время переселился к Долохову. План похищения Ростовой уже несколько дней был обдуман и приготовлен Долоховым, и в тот день, когда Соня, подслушав у двери Наташу, решилась оберегать ее, план этот должен был быть приведен в исполнение. Наташа в десять часов вечера обещала выйти к Курагину на заднее крыльцо. Курагин должен был посадить ее в приготовленную тройку и везти за 60 верст от Москвы в село Каменку, где был приготовлен расстриженный поп, который должен был обвенчать их. В Каменке и была готова подстава, которая должна была вывезти их на Варшавскую дорогу и там на почтовых они должны были скакать за границу.
У Анатоля были и паспорт, и подорожная, и десять тысяч денег, взятые у сестры, и десять тысяч, занятые через посредство Долохова.
Два свидетеля – Хвостиков, бывший приказный, которого употреблял для игры Долохов и Макарин, отставной гусар, добродушный и слабый человек, питавший беспредельную любовь к Курагину – сидели в первой комнате за чаем.
В большом кабинете Долохова, убранном от стен до потолка персидскими коврами, медвежьими шкурами и оружием, сидел Долохов в дорожном бешмете и сапогах перед раскрытым бюро, на котором лежали счеты и пачки денег. Анатоль в расстегнутом мундире ходил из той комнаты, где сидели свидетели, через кабинет в заднюю комнату, где его лакей француз с другими укладывал последние вещи. Долохов считал деньги и записывал.
– Ну, – сказал он, – Хвостикову надо дать две тысячи.
– Ну и дай, – сказал Анатоль.
– Макарка (они так звали Макарина), этот бескорыстно за тебя в огонь и в воду. Ну вот и кончены счеты, – сказал Долохов, показывая ему записку. – Так?
– Да, разумеется, так, – сказал Анатоль, видимо не слушавший Долохова и с улыбкой, не сходившей у него с лица, смотревший вперед себя.
Долохов захлопнул бюро и обратился к Анатолю с насмешливой улыбкой.

Спокойный и солнечный день. Листья сакуры пролетают вместе со свежим ветром. В храме сидит монах в неподвижной позе и с отрешённым выражением лица смотрит в никуда. Его тело расслаблено, а дыхание медленное и размеренное. Кажется, вокруг него разлита пустота и в то же время заполненность. Ни одно явление не может повлиять на глубокое погружение в тайны собственного «я» этого монаха.

Так проходит долгое время. Солнце, встретив одинокую фигуру своими лучами, уже чуть-чуть начинает прощаться. В этот момент тело монаха оживает и начинает двигаться. Пробуждение небыстрое, нужно время для того, чтобы прийти в себя в полном смысле этого слова. Вот он уже встал и тихой поступью пошёл по тропинке, которая ведёт в небольшой домик. Там его ждёт простая еда и такая же комната. Ничего лишнего в доме монаха нет, только самое необходимое для жизни.

Это было небольшое путешествие во времени для того, чтобы увидеть образ великого мыслителя Лао Цзы и сути его учения, которое стало одной из трёх основных

Кто такой Лао Цзы?

Если верить легенде, то это сын, которого родила женщина под сливовым деревом. Она вынашивала его 81 год и родила через бедро. На свет он появился старым и с седой головой. Это сильно удивило женщину, и она назвала его «старый ребёнок», что и означает в переводе на китайский Лао Цзы. Также есть другая трактовка его имени - «старый философ». Его рождение произошло в 604 году до нашей эры.

Стоит заметить, что достоверных сведений о его жизни и рождении нет. До сих пор ведутся исследования насчёт того, был ли человек с таким именем вообще. Поэтому здесь приводятся те данные о нём, которые написаны в авторитетных источниках.

Будучи взрослым, Лао Цзы служил императору и был наставником библиотеки во времена правления династии Чжоу. Долгие годы, занимаясь и читая древние трактаты, мыслитель созревал и набирался мудрости. Будучи в преклонном возрасте, он решил покинуть родную страну и отправился на запад верхом на зелёном быке. На пограничном пункте его остановил служитель императора и узнал великого мыслителя. Он попросил, чтобы мудрец оставил потомкам свою мудрость, перед тем как уйти. Именно по этой просьбе была написана знаменитая книга Лао Цзы - «Дао Дэ Цзин». Длина её составляет пять тысяч иероглифов.

Понятие о Дао

Дао - это в дословном переводе «путь». Основа всего сущего и закон, по которому все происходит в этом мире. настолько многогранно и глубоко, что словами его невозможно конкретно обозначить. Иногда это понятие обозначают как силу, которая движет миром. Она не имеет ни начала, ни конца. Она есть в каждой частице бытия, и пронизывает мир насквозь. Без этой силы невозможно будущее и рассыпается прошлое. Именно она определяет понятие «сейчас» как способ существования.

В трактате о Дао Лао Цзы описывает, как сила движет всем миром и наполняет все существа. Устройство мира полностью определяется Дао, и не может быть иначе. Но в то же время Дао - это бесконечное множество вариантов того, каким путём может пойти существование отдельного объекта. Поэтому есть мнения, что с помощью этой книги любое существо может обрести бессмертие. Это проистекает от того, что Дао, путь которого должен пройти человек, может привести к вечному источнику жизни.

Понятие «Дэ»

Все перемены в мире обусловлены закономерностями или, другими словами, путевыми сообщениями между прошлым и будущем. Этот путь и олицетворяет Дао. В то же время эта сила проявляется через другую грань этого мира - Дэ. Отсюда и название книги «Дао Дэ Цзин».

Понятие «Дэ» являет собой свойство или идеальную концепцию существования всего в этом мире. Дао проявляется в реальности через существование Дэ. Это наилучший вариант проявления материи, которая представляет собой перетекание из одной формы в другую через путь Дао. В некоторых трактовках описывается сходство этого понятия с определяет то, как будет существовать объект, и в некоторой степени перекликается с этим понятием.

В трактате описывается правильное существование человека, которое олицетворяет Дэ. Если избавится от страстей, гордости, излишеств и других пороков, то человеку откроется путь к совершенной жизни, в которой он будет наполняться энергией через Дэ.

О чём книга «Дао Дэ Цзин»?

В название означает «Книга о Дао». Автор взял на себя смелость описать то, что управляет всем миром. Этот трактат представляет собой отдельные изречения и небольшие описания. Он написан с помощью очень древних китайских иероглифов, которые современные жители почти забыли. Основной темой трактата, если так можно выразиться, выступает описание того, как нужно вести себя, жить и чувствовать в этом мире, чтобы человеку открылось истинное просветление.

По описанию Лао Цзы, Дао - это нечто безликое, которое, однако, может обрести форму во всём сущем. Любые попытки вписания этого понятия в конкретные рамки натыкаются на противоречия. Явление имеет форму, но на него смотришь и не видишь. О Дао пишется, что его слышишь, но не можешь услышать, ловишь, но не можешь поймать.

Такие противоречия красной нитью проходят в текстах. Основным фактором этого положения является стремление автора описать то, что находится за рамками понимания обычного человека, которым он себя и считал. Если попытаться определить понятие, то оно неизбежно ускользает, принимая другой облик или проявление. Вследствие этого в текстах есть попытки дать описание Дао как чего-то смутного и тусклого.

Даосизм

На основе написанного трактата возникла целая религия с одноимённым названием. Последователи этого учения старались постичь всю глубину смысла изложенного через отречение и соответствие тому образу жизни, который описывается. Нередко трактовки изложенного были разными, и многие монахи вступали в спор насчёт смысла написанного. Такая ситуация дала толчок к распространению различных школ даосизма, которые понимали суть написанного по-разному.

С помощью учения можно понять, что Дао - это соединение разума человека с мудростью природы. Это является основной целью многих последователей, которые внедряли различные техники для ускорения этого процесса. Разрабатывались комплексы гимнастических упражнений и техники дыхания. Такие способы обрели большую популярность в современном способе осмысления древнего писания.

Учение даосизма

Оценивая идеалы даосизма, можно понять, что главную роль в нём играет спокойствие и простота, а также гармоничность и естественность в поведении человека. Все попытки активных действий считаются бессмысленными и лишь напрасно тратят энергию. При существовании на волнах течения жизни не нужны усилия, они только мешают. Из спокойствия проистекает мир в обществе и гармоничная жизнь каждого.

Иногда действия сравниваются с водой, которая никому не мешает при движении и обтекает препятствия. Человек, который хочет силы и могущества, должен брать пример с воды, которая течёт, но не мешает. Чтобы достичь лучших результатов в жизни, нужно плыть по течению и стараться не нарушать поток своими действиями. Также, согласно трактату, у человека не должно быть зависимостей. Они ослепляют его и создают иллюзию того, что он без них не сможет прожить.

Путь каждого в даосизме

Если человек движим страстью или имеет излишества в своих действиях и стремлениях, то он далёк от своего истинного пути. Любая привязанность к земному создаёт условия, в которых человек начинает служить не себе, а конкретным вещам. Такое возможно, если не прислушиваться к стремлениям души и не заниматься поисками своего пути.

Отстранённое отношение к материальным благам и наслаждениям позволяет услышать голос своей души и в соответствии с ним начать свой Дао цзы — путь мудреца. На этом пути не возникает вопросов о том, правильно ли он выбран. Человеку становится комфортно, и разум его проясняется. Если пребывать в долгих размышлениях и прислушиваться к своему внутреннему голосу, со временем будет приходить понимание мира как универсальной субстанции для жизни каждого существа.

Управление недеянием

Когда в Китае правила то развитие в стране было стабильным и спокойным. Деятели брали на вооружение принцип даосизма, который подразумевал, что не нужно мешать развиваться обществу. Недеяние власти в плане управления позволяло народу жить в мире и достатке. Свои силы они применяли на развитие и совершенствование условий жизни.

Современные писатели и даосизм

Многие тренеры по личностному росту и успеху переняли принципы даосизма в свою практику. В своей книге «Дао жизни» Хакамада Ирина описывает принципы, которые взяты из этой религии. По её словам, она сделала некую выжимку из всего текста. Не все положения одинаково подходят к применению для российского человека и китайца. Поэтому таких урезанных руководств сейчас имеется великое множество. «Дао жизни» является книгой - путеводителем. В ней максимально конкретно описаны древние принципы, которыми нужно руководствоваться для гармоничной жизни.

Кроме того, каждый год выходит по меньшей мере один полноценный перевод трактата из древнего языка на современный. Все они представляют собой ещё одну интерпретацию истин, которые написаны уже больше двух с половиной тысяч лет назад.

Свою же книгу «Дао жизни» Хакамада Ирина преподносит тоже как один из переводов, но он сделан в большей мере для российского человека.

Последователи, которые пишут свою книгу «Дао»

Одним из известных последователей даосизма является Анна Аверьянова, которая выпускает книги под псевдонимом Лин Бао. Она проделала большую работу по расшифровке даосских текстов. Имеет собственное понимание этой религии и пишет продолжение книги «Дао». Бао Лин многие годы изучает пути достижения человеком сверх сознания. Кроме того, она также занимается вопросами подсознания и бессмертия человеческого разума.

Тайны «Дао» Бао Лин описывает в таком же стиле, что и оригинальные тексты Лао Цзы. Благодаря всестороннему развитию и долгим практикам по всему миру она выработала собственную систему понимания этой религии. В этом одно из отличий от того, как пишет Ирина Хакамада, «Дао» которой более практично.

Боевое искусство

На почве духовного совершенствования появлялись и боевые искусства. Одним из них стало Вовинам Вьёт Во Дао, что дословно означает «боевой путь вьетов».

Это боевое искусство зародилось среди деревенских любителей бороться и вскоре переросло в целое увлечение вьетнамского народа. В нём практиковалась, помимо техники ударов и захватов, высокая моральная и духовная тренировка. Она ставилась во главе всей техники. Считается, что воин Вьёт Во Дао без духовной основы не сможет победить противника.

Энергия «Дао»

В основе пути лежит энергия «Ци». Она, согласно писанию, является абсолютной энергией всего живого в этом мире. Есть понятие «Ци», человека и всего мира, который окружает его. Эта энергия помогает человеку наладить связь между собой разумом и окружающим миром.

У даосов разработана целая техника постижения силы «Ци». Она основывается на правильном дыхании с помощью тайцзыцюань. Это комплекс упражнений и приёмов, которые помогают организму настроиться на приём энергии. Самые талантливые даосцы, которые практиковали эту технику, могли долгое время находится без воды и еды. Также были случаи, когда доходила до немыслимых пределов.

В даосизме есть несколько техник, которые дают восстановить связь с энергией Ци. Они являются частью самой древней методики «Цигун». Помимо дыхательной практики даосизма, используются боевые искусства и медитации. Все эти системы призваны служить одной цели - наполнение энергией Ци и постижение Дао.

Каналы наполнения человека энергией

Согласно трактату, человек может получать энергию когда угодно и где угодно. Для этого он использует специальные каналы. Но не у всех людей они работают на хорошем уровне. Зачастую пути для энергии засорены неправильным питанием и неподвижным образом жизни. Современная модель человека подразумевает использование технического прогресса для того, чтобы не тратить свои силы. Такой способ жизни влечёт за собой много негативных последствий. Человек становится пассивным, и ему не интересно развиваться. За него все выполняют вещи и устройства. Он становится лишь потребителем.

При низком потреблении Дао Дэ закупориваются, и человек буквально становится зависимым от внешних стимуляторов. Это могут быть химические вещества или другие способы.

Для активации и расширения каналов используются специальные методики. Они представляют собой режим питания и определённый его состав. Специальные упражнения позволяют разработать позвоночник и другие части тела. Именно через позвоночник проходит главный и самый большой энергетический поток. Поэтому ему уделяется особое внимание.

Самоисцеление с помощью прислушивания к телу

Многие практики извлекли из книги «Дао» секреты того, как прислушиваться к телу и понимать работу внутренних органов. Такое мастерство доступно лишь тем, кто долгое время занимался техниками даосизма. После достижения определённого уровня человек начинает ощущать своё тело в буквальном смысле этого слова. Все органы словно преобразуются в систему, которая может быть изменена для исцеления.

Иногда мастера прибегают к практике исцеления других людей. Для этого открываются специальные центры нетрадиционной медицины, где принимаются пациенты.

Символика даосизма

Знаменитый символ «Инь и Янь» используется для объяснения сущности Дао. С одной стороны, символ показывает, что все меняется и перетекает из одной формы в другую. С другой стороны противоположности дополняют друг друга. Например, плохое не может быть без хорошего, и наоборот. Нет абсолютной победы одной стихии, можно достигнуть лишь баланса между ними.

В символе отображается одновременно борьба и баланс двух стихий. Они представлены в виде круговорота, которому нет конца. В тоже время чёрная и белая части не могут быть абсолютными, так как имеют частицы противоположности в себе.

Татуировки

Для отождествления человека с религией даосизма существует техника нанесения татуировок. Они представляют собой и плавные линии. Нередко они симметричны и содержат в себе изображения мифических персонажей. Культура нанесения таких татуировок пришла из древнего Китая, где они были очень популярны.

Оздоровительная система

Существует и так называемая школа «Шоу Дао». В дословном переводе это означает «Путь спокойствия». Она представляет собой комплекс мер для улучшения здоровья и подлинного спокойствия. В них входят как единоборства, так и дыхательные практики, которые помогают обрести крепкое здоровье и спокойствие. Система «Шоу Дао» очень близка к философии даосизма и поэтому считается, что она может быть его частью. Воспитанники школы называют себя «спокойными воинами» и совершенствуют свои навыки для душевного равновесия.

В мире есть много практических руководств, которые помогают вести здоровую духовную и психологическую жизнь. К примеру, есть советы, чтобы обрести спокойствие и гармонию в жизни:

• Избавляйтесь от стрессов с помощью внутренней улыбки. Можно не показывать её на внешнем уровне, но она должна появляться внутри человека.
• Меньше говорите. Каждое слово, которое произнесено напрасно или неуместно, тратит энергию Ци.
• Беспокойство растворяется в действии. Вместо того, чтобы нервничать сложа руки, нужно начинать активно действовать.
• Разум должен развиваться. Если он не задействован, то начинается деградация.
• Необходимо контролировать своё половое влечение.
• Будьте умеренны в питании. От стола нужно отходить, когда вы ещё немного голодны.
• Умеренность во всех воздействиях на тело.
• Чем больше радости в жизни, тем больше к человеку приходит энергии Ци. Поэтому надо радоваться всему вокруг.

Даосизм и любовь

Понятие «Дао» неразрывно связано с любовью. Через отношения двух людей противоположного пола произрастает дерево жизни и наполняет обоих энергией. Даосцы считали занятие сексом чем-то настолько естественным и необходимым, что писали для этого практические пособия. При этом в текстах с откровенными иллюстрациями нет ни тени похоти и извращения. В соответствии с трактатом «Дао любви», мужчина должен полностью начать контролировать своё чувство удовольствия и эффективно управлять им. Это нужно в первую очередь для удовлетворения женщины, которая нуждается в особенном участии.

Учение о любви имеет три основных понятия:

• Мужчина получает огромную силу и мудрость, если правильно подберёт режим своей эякуляции и влечения. Ему будут открываться новые возможности, когда будет практиковаться воздержание. Благодаря этому он сможет удовлетворять женщину в полной мере.
• У древних китайцев считалось, что неконтролируемое удовольствие мужчины не является самым приятным моментом в сексе. Есть более глубокое переживание, описанное в «Дао любви», которое доставляет истинное наслаждение. Чтобы достичь этого мастерства, нужно долгое время практиковаться.
• Центральной идеей выступает обязательное удовлетворение женщины. Она считается источником удовольствия для обоих партнёров и поэтому так важна.

Значение даосизма

Благодаря своей популярности даосские школы проникли на другие континенты и внедрились в разные общества. Некоторые критики необоснованно отвергают это учение как неподходящее другим людям. По их мнению, оно создано для китайцев и не имеет существенной пользы для представителей других национальностей. Тем не менее, многие люди по всему миру практикуют принципы даосизма и достигают исключительных результатов в области возможностей тела, разума и духовного развития.

Как оказалось, это учение можно использовать как китайцам, так и всем другим национальностям. Его принципы универсальны и при изучении помогают улучшить качество жизни каждого человека. Именно эту цель и преследовал Лао Цзы, когда писал свои трактаты для будущих поколений.

Для самого Китая это вылилось в целую религию, которая на протяжении многих веков остаётся все такой же загадочной и многогранной. Для её постижения может потребоваться целая жизнь.

Для русского человека сделаны отдельные сокращённые варианты древнего писания, которые максимально адаптированы к этой культуре. В основном такие руководства имеют много практических рекомендаций по психологии и самосовершенствованию.

Заключение

В свете современности даосизм принял вид духовной практики, которая помогает человеку справиться с проблемами, возникшими сегодня. Беря на вооружение принципы, изложенные в книге, каждый человек может самостоятельно совершенствоваться сразу в нескольких направлениях. Это может быть физическое здоровье, психологическое и духовное.

(сборник)

Дао бестелесно. Дао туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи. Оно глубоко и темно. Однако в его глубине и темноте скрыты тончайшие частицы. Эти тончайшие частицы обладают высшей действительностью и достоверностью

От переводчика

«Дао дэ Цзин» – небольшой по объему древний памятник – занимает особое место в истории китайской мысли. Основная идея этого произведения – идея о дао – послужила одним из узловых пунктов борьбы различных идейных течений на протяжении многих веков. У основоположника даосизма Лао-цзы дао рассматривается с материалистических позиций как естественный путь вещей, не допускающий какого-либо внешнего вмешательства. У позднейших даосов дао трактуется как «небесная воля», «чистое небытие» и т. п. Спор как об идейном содержании «Дао дэ Цзин», так и о его авторе продолжается вплоть до наших дней.

«Дао дэ Цзин» традицией приписывается Лао-цзы (VI–V вв. до н. э.), поэтому трактат и называется его именем. Первый китайский историк – Сыма Цянь (II–I вв. до н. э.) – в «Шицзине» писал, что Лао-цзы был уроженцем уезда Ку в царстве Чу, носил фамилию Ли, имя Дань, служил главным хранителем архива государства Чжоу и встречался с Конфуцием, когда тот приезжал к нему за советами и наставлениями. Лао-цзы долго жил в столице Чжоу и трудился над учением о дао и дэ, о пути вещей и его проявлениях. Увидев упадок государства Чжоу, мыслитель ушел в отставку и отправился на запад. По просьбе начальника пограничной заставы он написал книгу в двух частях, состоящую из пяти тысяч слов. Дальнейшая его судьба никому не известна. Вслед за этим Сыма Цянь, выражая сомнение в достоверности приведенных им сведений, предполагал, что автором «Дао дэ Цзин», возможно, был другой современник Конфуция – Лао Лай-цзы – или же чжоуский государственный деятель Дань, который посетил циньского правителя Сянь-гуна 129 лет спустя после смерти Конфуция. Несмотря на сомнение Сыма Цяня, как в китайской традиции, так и в современной синологии вплоть до 20-х годов нашего века считали, что Лао-цзы был современником Конфуция, а «Дао дэ Цзин» является произведением, в котором изложено его учение.

В связи с тем что ныне существующий «Дао дэ цзин» носит отпечатки более позднего времени, некоторые современные китайские ученые (Лян Ци-чао, Гу Цзе-гань и др.) выдвинули предположение о том, что этот памятник был создан, вероятно, в эпоху Чжаньго (IV–III вв. до н. э.) и отношения к Лао-цзы не имеет. Их оппоненты (Го Мо-жо и др.), не отрицая разрыва между годами жизни Лао-цзы и временем появления «Дао дэ Цзин», утверждают, что данное произведение представляет собой изложение устно передаваемого в то время учения Лао-цзы его последователями.

Существует большое количество комментариев к «Дао дэ Цзин». Трактат был переведен на ряд европейских языков. В 1950 г. Ян Хин-шуном был осуществлен перевод «Дао дэ цзин» на русский язык. Для настоящего издания взят данный перевод, сверенный с китайским оригиналом, вошедшим в 3-й том «Чжуцзы цзичэн» («Собрание классических текстов». Шанхай, 1935), и заново отредактированный.

Ян Хин-шун

Дао дэ Цзин. Книга пути и благодати

Книга первая

Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное дао. Имя, которое может быть названо, не есть постоянное имя. Безымянное есть начало неба и земли, обладающее именем – мать всех вещей.

Поэтому тот, кто свободен от страстей, видит чудесную тайну [дао], а кто имеет страсти, видит его только в конечной форме. Оба они одного и того же происхождения, но с разными названиями. Вместе они называются глубочайшими. [Переход] от одного глубочайшего к другому – дверь ко всему чудесному.

2. Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется и безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом. Поэтому совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения вещей, [он] не осуществляет их сам; создавая, не обладает [тем, что создано]; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая [что-либо], не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены.

3. Если не почитать мудрецов, то в народе не будет ссор. Если не ценить редких предметов, то не будет воров среди народа. Если не показывать того, что может вызвать зависть, то не будут волноваться сердца народа. Поэтому, управляя [страной], совершенномудрый делает сердца [подданных] пустыми, а желудки – полными. [Его управление] ослабляет их волю и укрепляет их кости. Оно постоянно стремится к тому, чтобы у народа не было знаний и страстей, а имеющие знания не смели бы действовать.

Осуществление недеяния всегда приносит спокойствие.

4. Дао пусто, но в применении неисчерпаемо. О глубочайшее! Оно кажется праотцем всех вещей.

Если притупить его проницательность, освободить его от хаотичности, умерить его блеск, уподобить его пылинке, то оно будет казаться ясно существующим. Я не знаю, чье оно порождение, [я лишь знаю, что] оно предшествует небесному владыке.

5. Небо и земля не обладают человеколюбием и предоставляют всем существам возможность жить собственной жизнью . Совершенномудрый не обладает человеколюбием и предоставляет народу возможность жить собственной жизнью.

Разве пространство между небом и землей не похоже на кузнечный мех? Чем больше [в нем] пустоты, тем дольше [он] действует, чем сильнее [в нем] движение, тем больше [из него] выходит [ветер].

Тот, кто много говорит, часто терпит неудачу, поэтому лучше соблюдать меру.

6. Превращения невидимого [дао] бесконечны. [Дао] – глубочайшие врата рождения. Глубочайшие врата рождения – корень неба и земли. [Оно] существует [вечно] подобно нескончаемой нити, и его действие неисчерпаемо.

7. Небо и земля – долговечны. Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными.

Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это от того, что он пренебрегает личными [интересами]? Напротив, [он действует] согласно своим личным [интересам].

8. Высшая добродетель подобна воде. Вода приносит пользу всем существам и не борется [с ними]. Она находится там, где люди не желали бы быть. Поэтому она похожа на дао.

[Человек, обладающий высшей добродетелью, так же как и вода], должен селиться ближе к земле; его сердце должно следовать внутренним побуждениям; в отношениях с людьми он должен быть дружелюбным; в словах должен быть искренним; в управлении [страной] должен быть последовательным; в делах должен исходить из возможностей; в действиях должен учитывать время. Поскольку [он], так же как и вода, не борется с вещами, [он] не совершает ошибок.

ДАО ДЭ ЦЗИН

title: Купить книгу "Дао Дэ Дзин (Перевод Валерия Перелешина)": feed_id: 5296 pattern_id: 2266 book_author: Цзы Лао book_name: Дао Дэ Дзин (Перевод Валерия Перелешина)

Перевод с китайского Валерия Перелешина

О переводчике

Валерий Францевич Салатко-Петрище (20 июля 1913, Иркутск - 7 ноября 1992, Рио-де-Жанейро), писавший под псевдонимом Валерий Перелешин, был одним из самых выдающихся поэтов русской эмиграции первой волны. Увезенный матерью в 1920 году в Харбин, он поступил там в Политехнический институт, где изучал китайский язык и право. Сначала тридцатых годов печатался в русских изданиях Китая и Европы. В 1937 году выпустил первую книгу стихотворений. Позже издал еще ряд поэтических сборников, антологию древнекитайской поэзии в своем переводе, поэму Цюй Юаня "Ли Сао", книгу воспоминаний о литературной жизни русского Китая в 1930-40 гг. и многое другое.

В 1939 г. он принял монашество и уехал в Пекин, где до 1943 года служил в Русской духовной миссии. Позже, сложив с себя сан, перебрался в Шанхай, а в начале 1950-х годов покинул страну и переселился в Рио-де-Жанейро, где и остался навсегда, став одним из патриархов русской эмиграции, активно печатающихся в Америке и Европе.

Дружба Перелешина с автором этих строк началась в 1971 году и длилась до конца его жизни. С 1988 года произведения Перелешина стали печататься на его родине, в России. Здесь же впервые увидел свет и главный научный труд его жизни - поэтическое переложение древнекитайского трактата "Дао Дэ Цзин".

Перелешин, традиционно именуемый в литературоведении "лучшим русским поэтом Южного Полушария", подарил русской литературе драгоценную жемчужину: лишь в поэтическом переложении мы можем почувствовать не один лишь сухой смысл оригинала, но его глубину и красоту, без которых "Дао Дэ Цзин" не был бы одним из величайших достижений человеческого духа. Евгений Витковский

От переводчика

"Дао-дэ-цзин" - совсем небольшая книга, содержащая около пяти тысяч китайских письменных знаков, но по своему влиянию на философскую мысль Востока, а позднее и Запада, она "весит" больше, чем сотни конфуцианских и иных книг совокупно. На почве одной этой книги возникла одна из трех главных философских систем Китая, занявшая - вне всякой пропорции к размеру книги - свое место рядом с пришедшим из Индии буддизмом и "национальным" конфуцианством.

По традиции, авторство Дао-дэ-цзина приписывается Лао-цзы. Но кто был Лао-цзы ("Старый мудрец")? Был ли это Ли Эр? Был ли это Лао Дань, многократно упомянутый в книгах Чжуан Чжоу, среди "персонажей" которого немало измышленных им самим?

Лао Дань был, как думают, уроженцем княжества Чжэнь, впоследствии захваченного королевством Чу. Историк Сы-Ма Цянь сообщает, что он был хранителем императорских архивов в Лояне, но, огорченный упадком династии Чжоу, покинул свою должность. Он написал "Дао-дэ-цзин", будто бы, по воле Будды Гуань-инь, а затем стал отшельником и умер в глубокой старости в пределах королевства Цинь.

Современные китайские исследователи полагают, что все три догадки об авторе "Дао-дэ-цзина" не исключают одна другой. Библиотекарь или архивариус Лао Дань, вероятно, существовал, но "Дао-дэ-цзин" мог и не быть его произведением. Как столичный архивариус, он имел доступ ко всей существовавшей тогда литературе и, несомненно, стал человеком редкой начитанности. Вполне возможно, что за справками к нему обращался и Конфуций.

Возможно, что "Дао-дэ-цзин" - сборник изречений Лао Даня, составленный его учеником или учениками уже в эпоху феодальных войн. Как и в конфуцианской литературе, редактирование оставило свои следы в стиле книги, но это не дает права считать ее подделкой, возникшей уже при ханьской династии.

Переводчик "Дао-дэ-цзина" на любой европейский язык сразу же наталкивается на огромные препятствия. Главное из них - терминология. Начать с того, что ключевое слово "Дао" непереводимо. Это, конечно, не "Путь", не "Разум", не "нравственное начало", не "образ действия "и не "космос". Ближе всего подходит к нему Логос эллинистической философии, но введением этого термина были бы внесены в перевод совершенно чуждые Китаю неоплатонические и христианские оттенки. Неприемлемо слово Логос еще и по соображениям стиля: ведь Логос тоже слово нерусское! Как же перевести "Дао"? Вслед за Чжэн Линем (о котором ниже) я перевожу "Дао", как "Истина", хотя оговариваюсь, как и он в своем предисловии, что "Дао" - НЕ Истина, что оно конкретнее и активнее.

Ту же трудность встречаем и при переводе слова "Дэ". Это, скорее всего, греческая "калокагафия", сочетание добра и красоты, а не мудрость, не добродетель и не природа.

Следующее огромное затруднение - выбор текста. В Китае известны восемьдесят списков, различных не только по составу, но и по порядку, в котором изречения следуют. "Дао-дэ-цзин" подразделяется то на две, то на четыре части. Расходятся между собою даже древнейшие списки, ибо уже в начале нашей эры выдержки из "Дао-дэ-цзина" у разных писателей не совпадали текстуально. К концу китайской монархии было известно 335 списков "Дао-дэ-цзина", снабженных примечаниями.

За две с лишним тысячи лет накопилось бесчисленное множество описок и перестановок. Многие идеограммы устарели и стали непонятными; кое-где их заменили "неологизмами". Отрывки из старых комментариев тоже часто принимались за часть текста и включались в него.

Научная критика текстов возникла только в 17 веке, когда началось их сопоставление и сравнение. Постепенно к этому добавилась и критика лингвистическая. В итоге огромной работы многих поколений ученых из "Дао-дэ-цзина" были исключены все интерполяции, содержавшие поощрения к "тайноведению", знахарству или алхимии.

Основной стержень "Дао-дэ-цзина" - учение о бездействии (у-вэй),призыв вернуться к простоте и естественности, для чего людям необходимо освободиться от себялюбия и общественных цепей. Мысли Лао-цзы, Лао Даня, Чжуан Чжоу противоположны конфуцианству и представляют собою головокружительный полет умозрения, прорыв в пределы метафизики.

Учение "Дао-дэ-цзина" и позднейшего даосизма кажется настолько чуждым китайскому уму, что предполагается его родство с браманизмом и буддизмом. Сношения Китая с Индией по суше и по морю начались давно и никогда не прекращались. Книга "Фа-юань-фу-линь" упоминает о преследованиях индусских буддийских монахов в Сиане еще в 217 году до Р.Х. Цинь-ши Хуанди распорядился в 214 г. до Р.Х. разрушить все буддийские храмы в Китае. Такие крутые меры свидетельствуют о том, что буддизм представлялся крупнейшей угрозой.

Лао Дань и его последователи, кто бы они ни были, подготовили буддизму путь к успеху в последний период ханьской династии. Но распространение буддизма не могло не повлиять и на даосское учение, которое пропиталось заимствованиями из индусской веры. Со временем обе религии так переплелись, что теперь невозможно сказать, где кончается одна и где начинается другая. Лао-цзы и Лао Дань в 7 и 8веках по Р.Х. были официально обожествлены - первый, как Великий Верховный Владыка Таинственной Первопричины", второй - как "Достопочтенный Князь Верховного Бытия". Со временем возникло множество фантастических легенд и нелепейших суеверий, так что сегодня чистое учение о Дао можно найти только в "Дао-дэ-цзине" и в трудах Чжуан Чжоу.

Европейские китаеведы давно оценили философскую глубину и, главное, поэтическую красоту "Дао-дэ-цзина". Еще в 1788 году был сделан перевод "Дао-дэ-цзина" на латинский язык, а затем появились десятки переводов этой книги на английский, немецкий, французский, русский и другие языки. Часто превосходные, эти переводы были во многих случаях сделаны с неполноценных текстов, вследствие чего многие мысли оказались изложенными сбивчиво и невразумительно, а то и вовсе ошибочно.

Предлагаемый перевод основан на китайском тексте, изданном в Шанхае ученым Чжэн Линем в 1949 году вместе с довольно несовершенным переводом на английский язык (Lao Tzy, "Truth and Nature"). Принятый Чжэн Линем текст - итог длительного процесса искоренения интерполяции перестановки составных частей. Чжэн Линь основывался на трудах ГаоХэна, тщательно сравнившего древний список Бан Би (первая половина 3в. по Р.Х.) с двадцатью четырьмя другими древними списками. Текст, очищенный Гао Хэном, был издан высокоавторитетной Academia Sinica в1956 году.

В переставленном порядке "Дао-дэ-цзин" приобрел черты связности, но и в этой новой редакции встречаются повторения, которые, быть может, не оправдываются первоначальным замыслом автора. Следуя Чжэн Линю, я указываю в скобках рядом с номерами "главок" в новом составе и номера по так называемому общепринятому тексту.

В своем предисловии Чжэн Линь говорит: "В китайском оригинале эта книга написана большей частью стихами". Не без наивности он добавляет: "Переводить ее стихами значило бы слишком ограничить свободу выражения, что сделало бы точный перевод более трудным, еслине вообще невозможным". Согласно некоторым справочникам, "Дао-дэ-цзин" написан не стихами, а ритмической прозой. С этим можно было бы согласиться, но, к сожалению, все без исключения переводчики, усмотревшие в "Дао-дэ-цзине" ритмическую прозу, тотчас же забыли о понятии ритмичности и превратили эту почти поэму в обыкновенную прозу, приближающуюся к "канцеляриту" и пестрящую "эзотерическими" терминами греческого и латинского происхождения. В Западной Европе и США существует множество мистификаторов и даже целое книгоиздательство, которые, под вывеской "Дао-дэ-цзина", сбывают беззастенчивую теософскую пропаганду.

На русский язык "Дао-дэ-цзин" был впервые переведен профессором Д.П. Кониси ("Тао-те-кинг") в 1892 году. Белыми (или, точнее, "желтыми" или "светло-черными") стихами его перевел, сильно сократив, К.Д. Бальмонт (в "Зовах древности").

Третий - весьма научный - перевод был издан в 1950 году Академией Наук СССР. Сделан он был китайцем Ян-Син-шунем в Москве. При всей своей точности этот перевод не обладает никакими художественными достоинствами.

Предлагаемый опыт стихотворного перевода имеет целью показать, что перевести стихи стихами на русский язык, действительно, трудно, но отнюдь не невозможно, хотя переводчик-поэт "связан по рукам и по ногам": он должен запретить себе употребление нерусских слов (даже таких, как "идея", "мораль" или "стратег"), рифмовать те строки, которые рифмуются в оригинале, стараться воспроизводить повторы, отдавать предпочтение мужской рифме (что лучше отвечает односложной структуре китайского языка). Краткость и сжатость китайской поэтической речи остаются, конечно, недостижимым идеалом, но я старался везде избегать "расцвечиванья" и "отсебятины".

Шанхайское издание "Дао-дэ-цзина" довольно опрятно, но от опечаток и пропусков не свободно и оно. Я старался исправить эти промахи, насколько это было возможно. В немногих случаях я позволил себе истолковать текст в несколько ином смысле, чем Чжэн Линь.

Прекрасная поэма "Дао-дэ-цзин" написана многими размерами, в соответствие чему я позволил себе перевести их то ямбом, то хореем, то анапестом, то дольником. Втиснуть ее в один размер, конечно, неневозможно, но я не стремился к этому, поскольку этого не искал и автор философской поэмы.

Валерий Перелешин.

Возникло нечто смутное вдали,

Возникло раньше Неба и Земли:

Оно неслышимо и не видно,

Им навсегда все сущее полно.

Оно - Начало Небу и Земле.

Вселенная возникла из него,

И в нем таится матерь бытия.

Кто эту мать во мраке обретет,

Узнает с нею и ее детей.

А кто сперва найдет ее детей,

Тотчас и мать узнает, а она

Бессмертна и сама собой полна.

Я имени не ведал бы ее,

Но Истиной я сам ее назвал.

Легко ли описать ее природу?

Великая, подвижна и жива,

Познанью запредельна, обранима.

Так, велики лишь Истина и Небо,

Под ним - Земля, а на Земле - Правитель.

Великих в мире - эта четверица,

Правитель же - один из четырех.

Извечно он прообразует Землю,

Извечно он прообразует Небо,

Он Истину для нас прообразует

И, наконец, и самое Природу.

Если Истину произречь,

Суть погибнет, а выйдет речь.

Если имя ты назовешь,

То не имя оно, а ложь.

Ничто - причина Небу и Земле,

И только в них начало всех вещей.

Пребывая в небытии,

Постигай его глубину.

Пребывая в мире вещей,

Многовидность их постигай.

Эти два на деле - одно,

Хоть различны их имена.

Это тайна превыше тайн,

Ко всему сокрытому дверь.

Кто их образ умом поймет,

Верно, к Истине сам примкнет,

Хоть она и непостижима,

Непредметна, неуловима.

В непредметном, неуловимом

Есть, однако, некая суть.

В недоступном и непредметном

Некий образ запечатлен.

В сокровенности и во мраке

Устремленье некое есть,

И в исконном порыве этом

Достоверность утаена.

Ни теперь, ни в века былые

Не терялось имя ее.

В нем - начало всему быванью.

Ухватись и ты за нее -

Примет мир главенство твое

И, ни в чем не терпя вреда,

Будет радоваться всегда.

Так приходит толпа гостей

Ради музыки и сластей.

Выйдет Истина вон из уст, -

Станет вялым и пресным звук.

Глаз не видит ее, скользя,

И услышать ее нельзя,

И нельзя ее износить.

Чего увидеть нельзя -

Безобразно и незримо.

Чего не уловит слух -

Беззвучно, неуловимо.

Чего не тронешь рукой -

Бесплотно, неощутимо.

К такому свойству тройному

Уму не прийти земному:

Их три, но они - одно.

Вверху оно не блестит,

Внизу оно не темно.

Подспудно, неизрекомо,

Течет обратно в ничто.

Без насилья: сила таима,

Без обличья: оно незримо,

Непредметно, неуловимо.

Ни встречным в нем сути нет,

Ни тем, кто посмотрит вслед.

Кто Истине древней предан -

Сегодня правит страной.

Кто верен древним началам -

Заветом Истины жив.

Сотворено сначала было имя,

Когда же имя было нам дано,

Старейшины земли его познали

И сделались для зла неуязвимы.

Итак, я истину уподобляю

Незыблемым долинам и морям.

У Истины названья нет,

Она мала,

Но не боится никого.

Держитесь же ее, князья,

И будете сильней всего.

Сомкнутся небо и Земля,

Прольются росы и дожди,

И будет радостен народ.

От Истины рожден Один,

От Одного явились Два,

Из Двух образовались Три,

Из Трех - все множество вещей.

Скудеет Инь, ярится Ян:

В их сочетании - полнота.

Так Истина - податлива, мягка,

Идет кругами многие века.

Она - как чаша, полая внутри,

Но ей ли оскудеть,

Вместилищу прообразов вещей?

Да вправду - существует ли она?

Ведь я не знаю, чье оно дитя, -

Не старше ли она самих богов?

С начала времен обрели единство:

Небо в своей чистоте,

Земля - в устойчивой ровности,

А небо - в своей духовности.

Холмы - в своей округленности,

В дыхании своем - творенья,

Князья - в задачах служенья.

А это, конечно, значит,

Что, если Небо не чисто,

Оно порвется,

Что, если Земля подвижна,

Она погибнет.

Богам, уже бездуховным,

Конец - забвенье.

Холмам, уже не округлым -

Исчезновенье.

Пойти бездыханной твари

На удобренье,

Князьям, потерявшим правду, -

На истребленье.

Обитает Истина повсюду:

Слева, справа ты ее найдешь.

Всеми правит, не порабощая,

Ничего не ищет для себя,

Все объемлет, но не подавляет.

Так мала, что как бы нет ее.

Все вернется к ней, того не зная:

Тем она безмерно велика,

Что, величия не сознавая,

Даже больше станет от того.

Истина - причал всего живого,

Устремленье помысла благого,

Драгоценность также и для злого.

Речь изысканная - путь к успеху,

Но и сдержанность ведет к нему.

Если ж ты не добр и не воспитан,

Мы тебя не смеем оттолкнуть.

Лучше, чем назваться Сыном Неба

Или стать сановником высоким

Или конным вестником нарядным -

С Истиной встречаться на дому.

Чем же древних Истина влекла?

Уж не исполненьем ли желаний

И защитой от любого зла?

Ибо мир склонялся к их ногам.

Древним Истина была доступна,

Их она ласкала красотою.

Это нам сегодня непонятно,

А коль скоро это непонятно,

Расскажу о них еще подробней.

Были зорки, как при переправе,

Сдержаны, как бы стыдясь соседей,

Обходительны, как с важным гостем, -

Были льдом, что вовремя растает.

Простотой похожие на брусья,

Широтой - на полые долины,

Беспристрастием - на воду в лужах.

А каков конец воды стоячей?

Не тревожь ее, и муть осядет.

Лишь для вечного преемства жизни

Непрерывное движенье нужно.

Кто привержен к Истине вечной,

Не пойдет искать насыщенья:

Только там, где нет насыщенья,

Жизнь получит толчок вперед!

Мудрый услышит об Истине, -

Захочет и жить достойно.

Средний услышит об Истине, -

Запомнит или забудет.

Глупый услышит об Истине -

И будет смеяться вволю,

А нет - так это не то!

Написано в книге "Цзянь-янь":

Ты понял - так не понимай,

Приблизился - так отступай,

Осилил - так изнемогай.

Да будет полное полым,

Да станет щедрое скудным,

Да мнится творчество кражей,

И опытность - недостатком.

Чистейшее - загрязненным,

Прямейшее - искривленным,

Удачное - невозможным,

Торжественное - ничтожным,

Великий Образ - безвидным,

А Истина - безымянной.

Ничто, как Истина одна,

Сильна даяньем и свершеньем.

Все живое Истина творит,

Придает ему различный вид.

А Природа кормит и растит,

Бережно лелеет и хранит.

Истине хвала ото всего,

А Природе воздается честь.

Истине несомая хвала,

Возносимая Природе честь -

Не измышлены из ничего,

А в самом гнездятся естестве.

Истина живому жизнь дает,

А Природа кормит и ведет

К опытности - вверх или вперед,

Нянчит, охраняет, бережет.

А сама не думает владеть:

Воздаянье разве нужно ей?

Власть ее живых не тяготит.

Щедрая Природа такова.

Это дух бессмертный бытия,

Сокровенная праматерь тайн,

К тайнам запечатанная дверь,

Это корни Неба и Земли.

Незаметный, будто нет его,

Никогда не оскудеет он.

Если тело заодно с душой,

Расходиться могут ли они?

Чья живая сила в полноте,

С новорожденным ребенком схож.

Чей очистился высокий дух,

Недостатки может ли иметь?

Кто народу предан и стране,

Может ли бояться неудач?

Кто открыт идущему извне,

Разве не сумеет сильным стать?

И кому понятно все вокруг,

Разве тот не станет мудрецом?

Истина живому жизнь дает,

Вскармливает и растит его,

А сама не думает владеть:

Воздаянье разве нужно ей?

Власть ее живых не тяготит,

Истина от века такова.

Чья живая сила в полноте,

С новорожденным ребенком схож:

Избежит он ядовитых жал

И зубов звериных избежит,

И орлиных избежит когтей.

Мягкокостный, все же он могуч:

Тайной двух полов владеет он,

Ибо жизненных исполнен сил.

И кричать он может целый день:

Кто внутри согласие нашел,

Этим знаньем будет просветлен.

Легкомыслие - начало зол,

Но и воля - тот же произвол.

Если где-то праведен один,

выявится свет его глубин.

Если праведна одна семья,

Праведность прославится кругом.

Если праведен один уезд,

Он огнеупорен, как асбест.

Если праведна одна страна, -

Прочно благоденствует она.

С праведной державой на земле

Добродетель станет мировой.

Человек - мерило для людей,

И семья - мерило для семьи.

С селами и села сравнены,

А страна - мерило для страны,

И держава - для других держав.

Только умеренный может один

Небу служить и людьми управлять.

Кто пожелает умеренным быть,

Истины должен держаться во всем.

Держится Истины разве не тот,

Кто добродетель умеет ценить?

Кто добродетель умеет ценить,

Тот безбоязнен и непобедим.

В мире, наверное, нет ничего

Непобедимости этой важней.

Корни господства во власти ее.

Кто укрепится на этих корнях,

Неистребимым становится тот.

Это и есть установленный путь

К славе, бессмертию и торжеству.

Ни Небо, ни Земля не знают доброты:

Живые твари им - как чучела собачьи,

Но также и мудрец не знает доброты,

И люди для него - как чучела собачьи*.

* Изображения собак, набитые соломой, применялись при жертвоприношениях, - сообщает Чжэн Линь. Вероятно, здесь имеется в виду отсутствие лицеприятия у истинного мудреца.

Небо и Земля похожи

На кузнечные мехи:

Полые, но не пустые,

Движутся они всегда.

Образ действий Неба подобен

Натяжению лука:

Тетива опускается,

А дуга поднимается.

Избыток всегда сбавляется,

Нехватка же восполняется.

Путь Неба - сглаживать избыток,

И недостаток восполнять.

Путь человека не таков:

Он бедняка скорей ограбит

А богатею угодит.

Кто все свои отдаст избытки,

Чтоб лучше миру послужить?

Лишь тот, кто к Истине привержен.

Отдав, мудрец не ждет оплаты,

Успехом не кичится он,

Свою заслугу принижает.

Образ действий Неба таков:

Без борьбы оно побеждает,

Без речей оно убеждает,

Не зовет, а к нему идут,

И спешить не надо ему.

И у Неба невод хорош:

Не теряется ничего.

Помогает добрый другим,

А недобрый другим вредит.

Только Небо учит людей

Быть терпимее и добрей.

Тридцать спиц - и только одна

Та же ступица им дана:

То, что пусто и что полно,

Для телеги равно.

Или глиняный взять сосуд:

То, что пусто и что полно,

Для сосуда равно.

Для дверей стена разнята:

То, что пусто и что полно,

Для жилища равно.

Нам полезно и это "есть",

Нам полезно и это "нет".

Корнями к бытию восходит жизнь,

Само же бытие - к небытию.

Лишь стала красотою красота,

И мысль о безобразном родилась.

Лишь только названо добро добром,

Возникло и понятие о зле.

От "есть" до "нет" совсем недалеко,

От трудности свершенья - до "легко",

От краткости по виду - до длины,

От вознесенности - до низины,

От звонкости - до тусклой глухоты,

Во времени - от "раньше" до "потом".

Личиной счастья может быть беда,

А счастье - корнем бедствий иногда.

О, если бы мы знали наперед,

Что в кривду правда вдруг не перейдет

И что добро не обернется злом!

Мы в обольщеньях горестных живем.

Почтительность и дерзость - их пути

Уж будто к одному нельзя свести?

А красота с уродливостью - им

Всегда ли быть одним или другим?

С успехом и провал соединен,

Чтоб средствами обогащался мир.

Без полости не зная полноты,

Разнообразие находишь ты.

Примешана к прямому кривизна,

Чтоб о приемах не скучали мы.

В искуснейшем - тупица затаен,

В красноречивейшем - тяжелодум.

Если нужно что-то сократить,

То заранее расширь его.

Если нужно что-то надорвать,

То сначала подкрепи его.

Если нужно что-то опустить,

То сначала подними его.

Если что-либо захочешь взять,

То сначала уступи его.

Никакой науки в этом нет.

Мягкому и слабому порой

Сильные проигрывают бой.

Переполнить можно закрома,

Но конец наступит и зерну.

Непрестанно можно меч точить,

Но не стать нетленным и ему.

Полный золота и яшмы дом

Станет ли от этого прочней?

Выставишь богатство напоказ -

Сам накличешь на себя беду.

Скромностью успех сопровождай:

Так и Небо действует само.

Ведь не длятся бури целый день

И дожди не тянутся всю ночь.

Так откуда все-таки они?

Их приносят Небо и Земля.

Если же и им придет конец,

То тем более делам людским.

Тем, что мягче и слабей всего,

Твердое подчас побеждено.

Возникая из небытия,

Эта истина во всем сквозит.

Так и я дерзаю говорить,

Что бездействие всего мудрей,

Что молчание сильнее слов.

Выгоду бездействия, увы,

Мало кто умеет оценить!

Из дому почти не выходя,

Отдаленный можно мир узнать.

Можно, вовсе не смотря в окно,

Образ действий Неба рассмотреть.

Тем в конце мы меньше будем знать.

Без разъездов мудрый познает,

И о мудром каждый говорит,

Что в бездействии, но он творит.

Действует бездействием мудрец,

Учит молчаливостью своей,

Не навязываясь никому,

Не владея, будто бы, ничем.

Отдает, оплаты не ища,

И своих не сознает заслуг.

Неосознанных его заслуг

Не оспорит на земле никто.

Действующий, бойся неудач,

И стяжательный - страшись потерь.

Лишь бездейственного мудреца

Неудача не страшит ничуть,

И к потерям безучастен он.

К расширенью знанье нас влечет,

Истина сжиматься учит нас.

Учит каждый день и каждый час,

Чтобы мы к бездействию пришли.

Все бездействующий совершит:

Без труда державу он возьмет,

А трудом - державы не возьмет.

Мудрый хочет - будто и не хочет:

Редкостями он не дорожит.

Учится, но с тем ли, что, ученый,

Он верней ошибок избежит?

Тварный мир препоручив природе,

Он не вмешивается в него.

Добродетельнейший сам не знает,

Что его безмерна добродетель.

Малодобродетельный боится

Потерять свою - и потеряет!

Добродетельнейший без усилий

И в бездействии всего достигнет.

Малодобродетельный хлопочет,

А посмотришь - ничего не сделал:

В доброте возможно совершенство,

В исполнении правил - никогда,

И обряды не приводят к правде,

Так разумнее отбросить их!

Истину сменить на добродетель,

Добродетель же - на доброту,

Доброту потом - на справедливость,

Справедливость - на пустой обряд, -

Путь сниженья: ведь обряд и значит,

Что любовь и верность оскудели,

Что разруха и распад близки.

Украшают Истину обряды,

Но на них же зиждется притворство.

Потому-то к сущности стремится

Муж великий, а не к мелочам:

Утверждаясь в подлинном и важном,

Украшенья презирает он.

Покой сильнее, чем разлад,

Сильнее холод, чем жара.

Нетленны чистота и мир.

Лучший воин - не забияка,

Полководец лучший - не злобен.

Победитель лучший - не дерзок,

А правитель лучший - смиренен.

Ужель добродетель - в борении?

Нет: в мудром, искусном правлении

И с Небом в соприкосновении.

Ущербное станет целым,

Негодное станет новым,

Прямейшим станет кривое,

Полнейшим станет пустое.

Потеря станет прибытком,

Прибыток станет потерей.

В мудреце образец для мира:

Он, уступчивый, просветлен:

Скромный, он от людей отличен;

Ненастойчивый, он удачлив,

Невзыскательный - возвеличен;

Без боренья - непобедим.

Так "ущербное станет целым" -

Не пустые это слова!

Чтобы к целому возвратиться,

Надо жить с природой в ладу.

Нет ничего податливей воды,

Но твердое ее не победит.

Так в мире установлено навек:

Что слабым сильное побеждено

И мягким твердое усмирено.

Об этом знает каждый человек,

Но убедиться - редкому дано.

Истинно мудрый подобен воде:

Служит ко благу, не хочет борьбы,

Россыпи золота прячет на дне.

К истине близкий, старается он

Дело свое совершать на земле,

Сердцем же знает таинственный мир.

С мудрыми он подружиться готов,

Речью внушает доверие им.

Властвуя, лад укрепляет в стране.

Преуспевая в житейских трудах,

Время для каждого дела найдет.

Он обходиться привык без борьбы

И не обидит соседей своих.

Пока мы живы, тела

Податливы и мягки.

Когда же они умрут -

Закостенеют они.

Тела деревьев и трав

Податливы и мягки.

Когда же они умрут, -

Засохнут или сгниют.

Сила, твердость - они всегда

Тенью смерти омрачены.

Слабость, гибкость - они одни

Светом жизни освещены.

Сильный воин умрет от ран,

Треснет дерево-великан.

Неподатливому - беда,

А уступчивому - подъем.

Полководец когда-то сказал:

"Чем вперед на вершок наугад,

На сажень отступаю назад".

Это значит: войска не нужны

Для боев за границей страны,

И для войн основания нет,

И могло бы не быть и врагов.

Недооценка сил врага

Порой ведет к похоронам.

А победит в итоге тот,

Кто вовсе не хотел войны.

Путь Неба - помогать добру,

Не убивать и не вредить.

Путь мудрого - себя отдать

И не бороться ни за что.

Небо вечно, и Земля нетленна:

Вечны и нетленны оттого,

Что они, нетленные от века,

Вечными себя не сознают.

Мудрый ставит себя последним,

Но вперед его протолкнут.

От себя самого уходит,

Но его сберегут верней.

Он ни в чем своего не ищет

И во всем находит свое.

Честь и позор людей равно волнуют:

Ведь самомненье - худшее несчастье.

Но почему же так они волнуют?

Честь - верхнее, а нижнее - позор.

Их обрести - для нас одно волненье,

Утратить их - такое же волненье.

В том и другом напрасное волненье.

Так, самомненье - худшее несчастье,

Которому я часто подвергаюсь

За то, что мне дано самосознанье.

Ведь если б не мое самосознанье,

Откуда взяться было бы несчастью?

Моря и реки всех низин важней,

А ниже всех они размещены.

Не потому ль и первые они?

Чтоб выше стать других людей,

Как можно ниже ставь себя.

Чтоб оказаться впереди,

Уступчиво держись в тылу.

Он высоко, но жалоб нет.

Он впереди, и жив народ.

Страна поет ему хвалы.

Мудрец не борется - зато

И в мире он необорим.

Кто в себе почитает мир,

Смело может поверить в мир.

И в себе кто возлюбит мир,

Положиться сможет на мир.

Если честь коренится в смирении

И высокое держится низким,

То поймем, почему государи

Именуют себя "недостойный".

Ведь смирение - подлинный корень

Их величия. Разве не так?

Никому на земле не приятно,

Чтоб назвали его недостойным,

Разве только одним государям.

Под ущербом таится прибыток,

Под прибытком порою - утрата.

Вот слова большого мудреца:

"Оскорбленный за свою страну -

Той страной достоин управлять.

Пострадавший за свою страну -

Управлять державою большой".

Мудрецу и вправду все равно:

То ли он сверкает, как нефрит,

То ли камнем кажется простым.

Он не хочет дорогих вещей

И, чем больше отдает другим,

Тем богаче делается сам.

Чем полнее жертвует собой,

Тем его прекраснее судьба.

От красок слепнут зоркие глаза,

От музыки ослабевает слух.

Тупеет вкус от лакомств и приправ,

Дичает ум от бешеных охот,

Родится зависть от больших забот.

Один мудрец на внешность не глядит

И чувствами развлечься не спешит.

Порок - чего-нибудь желать всегда,

А неумеренность - совсем беда.

Нет больше зла, чем жажда барышей.

И лишь умеренный неприхотлив.

Лазейки восприятиям заткни

И двери сердца наглухо закрой, -

И для заразы ты неуязвим.

Лазейки восприятиям открой,

С бесчинными желаньями поладь,

И все леченье будет ни к чему.

Лазейки восприятиям заткни

И двери сердца крепко заложи,

Расчетливость и хитрость подави,

Все поводы к смущенью устрани,

Вбери в себя сиянье чистоты,

Наносы недостойные сровняй -

И мир великий в сердце обретешь!

Кто видит мелкое, тот зорок,

Кто кротостью берет - силен:

Лучами света озарен -

Недаром он и зряч, и зорок -

От гибели освобожден,

Путь к постоянству знает он.

Когда не будет ни пристрастий,

Ни предрассудков на земле,

Ни смехотворной жажды выгод,

Ни страха понести ущерб -

Дешевое от дорогого

Разучимся мы отличать

И правильный увидим мир.

Всем Истина, бездействуя, владеет,

И, если князь ей верным быть сумеет,

Мир добровольно склонится пред ним.

А если позже вновь зашевелится, -

Я укажу ему одно лишь средство,

И средство это - самое простое:

Всех научить, чтоб не было желаний.

Где нет желаний, там тревоги нет,

И, мирная, незыблема земля.

Вдыхать и выдыхать - один удел

Равно для сильных и для слабых тел.

Один труслив, другой силен и смел,

Один окреп, другой же ослабел.

Но все, в чем есть излишек иль изъян,

Равно отвергнет истинный мудрец.

От нашего рождения до смерти

На рост уходит три десятых срока,

И на распад - другие три десятых.

А из того, что нам дано для жизни,

Мы, суетясь, бросаем той же смерти

От разности опять же три десятых.

Так мы неосмотрительно, бездумно

Перерасходуем живую силу.

Лишь мудрый дорожить умеет жизнью

При встрече с носорогом или тигром

Или в бою - с врагом вооруженным:

Ведь носорог его не тронет рогом,

И тигр его когтями не зацепит,

И лезвия противник в ход не пустит.

А почему? Оглядчивый, разумный,

Он случая не предоставит смерти!

На цыпочках мы крепко ли стоим,

И далеко ли мы уйдем прыжками?

Самодовольство - маленькое пламя,

Самоуверенность - неяркий луч.

Не в похвальбе высокая заслуга,

И, на поверку, гордый не могуч.

Кто к Истине привержен, говорит:

"Как часто за одежду и зерно

Жестоко ненавидят богача.

Я с Истиной, а прочее - ничто".

При дворе - пороки и обман,

А в полях - разросшийся бурьян,

И везде пустые закрома.

Ну, а здесь: нарядные шелка,

Напоказ подвешены мечи,

От еды и от вина тошнит,

Роскошью наполнены дома.

Не разбойничий ли это стан?

Вместо Истины самой теперь

Доброту повсюду предпочтут.

Остроумием подменят ум -

И притворство будет тут как тут.

А в семье согласию взамен

Выдвинут почтенье и обряд.

А в стране, где смута и развал -

Преданным чиновникам простор!

Путник хорош - так не сыщешь следов.

Спора не выйдет из правильных слов.

Шустрый без бирок сочтет и узлов.

Ларь без запора - а как отпереть?

Куль без веревки - а как развязать?

Мудрый готов человеку помочь!

Глупого, слабого не оттолкнет.

Он и животного не оттолкнет.

Это и есть просветленность ума.

Мудрец поставлен Истиной самой

Немудрому учителем служить.

Немудрый же поставлен мудрецу

Примером, как тому не надо жить.

Учителя не чтящий ученик,

Учитель, презирающий пример,

В большое заблуждение впадут

И кончат помрачением ума.

В бездействии твори и совершай,

В труде - трудом себя не утруждай,

В неведении - все тайны познавай.

Различья нет меж малым и большим,

Что трудное, что легкое - одно,

И, на поверку, крупное мало.

Все трудное не трудно, а легко,

Все крупное - не крупно, а мало.

Не ищущий великого мудрец

Великое скорее совершит.

Бывает, что приходит человек

В отчаянье у самого конца.

Таким же, как в начале, будь в конце -

И никогда не будет неудач.

Познать людей - достаточно ума,

Познать себя - нездешний нужен свет.

Телесно крепкий победит людей,

А сильный духом победит себя.

Умеренный нужды не испытал,

Но выше тот, кто отпер закрома.

И только тот, кто умер, не сморгнув,

За убеждения - бессмертным стал.

Познав себя, не хвалится мудрец,

Не выставляет знанья напоказ.

Кто знает много - чаще тот молчит,

Кто не молчит - не знает ничего.

Кто, ведая, не знает - тот велик,

А кто, не зная, знает - нездоров.

Сознай неведенье, исправь пробел.

Один мудрец не будет нездоров:

Чуть заболев, он тотчас же поймет

И нездоровым перестанет быть.

Речь Истины подчас груба,

Но лгут изящные слова.

Не станет спорить тот, кто прав,

А спорящий - всегда лукав.

Кто знает - не всегда учен,

Ученый может и не знать.

Знали Истину мудрецы:

Не стремясь научить народ,

Берегли его в простоте.

Нелегко управлять людьми,

Если люди слишком умны.

Управляя, учить народ -

Это значит: губить страну.

Управлять страной, не уча -

Значит: счастье народу дать.

Пред властителем два пути,

Из которых правилен путь

К сокровенной тайне добра.

Сокровенная тайна добра,

Но везде проникнет оно:

Все живое придет к нему,

И наступит великий мир.

Если к Истине страна лицом,

То и кони трудятся в полях.

Если к Истине страна спиной,

Их выкармливают для войны.

Оружие - орудие беды:

Мудрец-правитель тяготится им.

Без радости его пуская в ход

И даже им победу одержав,

Мудрец не будет прославлять его.

А кто его посмеет прославлять,

Порадуется, что убил людей.

Но за такую радость никогда

Широкий мир не хвалит никого.

Оружие - орудие войны,

Оружие - орудие беды,

Живому ненавистное всему

И мудрецу противное вдвойне.

Почетней в мире левая рука,

Но правая почетней на войне.

Где радость - левой стороне почет,

А где злодейство - правой стороне.

Помощник скачет с левой стороны,

Начальник скачет с правой стороны.

Итак, война - великая беда:

Принуждена оплакивать страна

Безвременно загубленных людей.

Победа - тоже горькая беда.

Тот государь, что с Истиной дружит,

Завоевать державу не спешит:

Затянутся последствия войны,

И на местах решительных боев

Лишь терния земля произрастит.

За истребительной войной придет

Цепь длинная неурожайных лет.

Остановив чужой набег, мудрец

Захватывать чужое не пойдет.

Остановив, не возгордился он,

Остановив, ничуть не обнаглел,

Остановил, но не для похвальбы.

Не будет ставить на своем мудрец,

Захватывать чужое не пойдет:

Ведь Истина следит издалека

За тем, кто обижает старика -

Жестокий преждевременно умрет.

Кто за свою обиду платит злом,

Перещедрит, оплачивая злом,

А надо воздавать добром за зло,

Чтоб доброй волей украшался мир.

Мудрец, от сердца делая добро,

Не ждет себе отплаты от людей.

Смельчак неумный гибнет от меча,

Разумный - долгие живет года.

От смелости - ни пользы, ни вреда,

Но помогает Небо одному,

Другому - нет. И ясно, почему.

Жизнь или слава: что дороже нам?

Жизнь или достоянье: что важней?

И что вредней: избыток иль ущерб?

В смирении, в последней пустоте,

Храня молчание и чистоту,

Я наблюдаю целый тварный мир,

Устойчивый под кровом перемен.

Раскинулись творенья, как трава,

Но каждое придет к своим корням,

И в этом возвращении - тишина,

Которой круг бываний завершен:

Предустановленный от века лад.

Познавший лад велик и просветлен,

А не познавший - пленник суеты.

Постигнув мир, разумен будешь ты,

А кто разумен - благ и справедлив!

В нем Небо явлено и Государь,

В нем Истина, которая, дыша,

Неистощимая, полна собой.

Мудрец не будет обещать, пока

Не знает, что задачу разрешит:

Он к трудности заранее готов, -

И все устраивается легко!

Проходит скоро пыл говоруна:

Лишь речь неспешная точна, верна.

Большой любви не избежать утрат,

Богатому не избежать потерь.

Умеренный не попадет впросак:

Он остановится и переждет.

Мудрец суров к себе, а не к другим.

Он честен - но не с тем, чтоб уколоть.

Он прям, но не кичится прямотой.

Он светел, но сияньем не слепит.

Не вырвать из земли его корней,

Рук не разжать! И до скончанья дней

Он уцелеет в памяти любой.

Кто с Истиной, те в Истину войдут,

И кто с добром - прославится в добре,

И в Небе те, что с Небом заодно.

Кто с Истиной, тот в Истину войдет,

И он блажен.

И кто с добром: в том явствует добро,

И он блажен.

Кто с Небом, с ним сливается в одно,

И он блажен.

Пока предвестников разрухи нет.

Все хрупкое заранее разбей,

Непрочное безжалостно развей,

Еще не существующее - встреть,

Гниение - предотвратить успей!

Ствол - одному его не охватить,

Из семечка мельчайшего возник.

У башни в девять ярусов почин -

Всего лишь несколько корзин земли.

И кто начнет тысячеверстный путь,

Сначала должен сделать первый шаг.

На строгости беспечность утвердив,

Волнением владеет тишина.

Поэтому мудрец и строг, и тих.

Пусть у него и средства, и расчет, -

Естественность он предпочтет всему.

К потере слуг беспечность поведет;

Волнуясь, потеряешь весь народ.

В сознании мужественности своей

Он женственен, и этим победил,

Смирением других превосходя.

Смирением других превосходя,

Он от добра нигде не отступил

И, как младенец, снова полон сил.

В сознании совершенной чистоты,

От униженья он не побежит,

Но, как долина, воду соберет.

Он, как долина, воду соберет,

Но добродетель верно сохранит

И обновленье в простоте найдет.

В издельях исчезает простота,

Но в ней же тайна власти мудреца,

Которая не губит никого.

Хотел бы попечительный мудрец,

Чтоб стали чистыми сердца людей.

Но люди верят слуху и глазам,

Которые им надо бы закрыть.

Ученых и разумных изгони,

И люди выиграют во сто раз,

Обряд и справедливость отмени,

Чтоб искренними сделались они.

Стяжательность и хитрость устрани,

И навсегда покончишь с воровством.

От правил поведенья только вред:

На них покоятся обман и ложь.

Мир на основах укрепи иных:

На честности, на мудрой простоте,

Без поисков ненужных благ земных.

С ученостью исчезнет и печаль.

Кто действует, чтоб царство основать,

Я думаю, останется ни с чем.

Власть над страной - свободный дар богов:

Его ни взять, ни удержать нельзя.

Кто действует, тому несдобровать,

Кто держится - тот должен потерять.

Чей славен справедливостью удел

Не обретет державы никогда.

Откуда я узнал, что это так?

Оттуда, что, когда на всем запрет,

Впадает скоро в нищету народ.

Когда же он издельями богат,

Удел не может смуту миновать.

Когда искусны люди и хитры,

Наводнена товарами страна.

И где законом связан каждый шаг,

Там процветают алчность и разбой.

Один мудрец недаром говорил:

"Бездействую - и мой народ живет.

Люблю покой - и мой народ правдив.

Не хлопочу - и процветает он.

Изгнал желанья - честен он и прост".

Как рыбе из воды не выходить,

Так точно сил удела своего

Народ не должен видеть никогда.

Где власть проста,

Там честен и народ.

Где власть сложна,

Там и народ хитер.

Где голоден народ,

Там, стало быть, поборы велики,

Поэтому и голоден народ.

А где для власти цель ее трудна,

Там слишком много действует она.

Поэтому и цель ее трудна.

И где народ собой не дорожит,

Там слишком хорошо его вождям,

Зато народ собой не дорожит.

Лишь тот, кто забывает о себе,

Достоин жить и жизнью дорожить.

Когда и смерть народу не страшна,

Его ли смертной казнью запугать?

И только если смерть ему страшна

И необычной кажется ему,

И за злодейства буду я казнить -

Дерзнет ли кто-нибудь?

Пусть только власть высокая казнит:

Ведь если заступающий казнит,

Быть мастером берется ученик.

А если станет ученик рубить,

Так может сам остаться без руки!

Когда величье людям не страшно,

Бездейственным становится оно.

(Нет большего величья на земле.)

Так, не стараясь людям угождать,

Не делай жизнь обузою для них:

Не обратишь их жизни в тяготу,

Так жизнь не превратится в тяготу.

Когда правитель - лучший из людей,

Народ, конечно, знает про него.

Чуть хуже он - и все-таки любим,

Неважен он - и все-таки хвалим,

Он плох - и все трепещут перед ним.

Лишь худший презираем и браним.

Мне мой народ не вверился вполне?

Так есть причина верить не вполне,

И пользы нет в лукавой болтовне.

И только дар во всем преуспевать

Народ найдет естественным во мне.

Мудрец относится ко всем равно:

Он сам или другие - все равно.

Не спрашивая, к доброму я добр,

Но и к недоброму я тоже добр,

И все со мной добры.

Охотно искреннему верю я,

Но и неискреннему верю я:

Все искренни со мной.

Где нет ученому дороги вверх,

Среди людей не будет и борьбы.

И где имуществом не дорожат,

Среди людей не будет воровства.

Где человеку нечего желать,

Спокойствия не потеряет он.

Правленье праведника таково:

Народ смиренен сердцем, но и сыт,

Без замыслов, но с крепким костяком.

Он лишнего не знает ничего,

Не действует, не ищет своего.

У мудреца правленье таково.

Что рыбаку изжарить пескарей,

То праведнику царством управлять:

Где Истина, там бес не соблазнит.

А если бес людей не соблазнит,

То без причины бог их не казнит:

Без происков бесовских - не казнит,

А мудрый и подавно не казнит.

Где не казнят ни боги, ни мудрец,

Добро восторжествует тем скорей.

Смири себя и правь большой страной:

Ей матерью будь больше, чем отцом.

Уступчивостью самка от самца

Не легче ли добьется своего?

Примкнут уделы к скромному царю,

Цель царства - только прокормить народ,

И цель удела - обслужить народ.

Так пусть они достигнут своего

Уступчивостью до конца.

Пусть малолюден скромный твой удел,

Но без орудий пусть живет народ,

Боится смерти и не рвется вдаль.

Пусть, позабыв повозки и суда,

Вернется он к веревочным узлам.

По вкусу он найдет свою еду,

Красивою - одежду старины,

Удобными - привычные дома,

Веселыми обычаи свои.

К соседям пусть доносятся тогда

Лишь пенье петухов и лай собак.

Народ же не захочет знать чужих.

Всем весело, как будто бы толпа

На жертвоприношенье собралась

Или весной на праздничный помост.

На свете я безрадостен один:

Кораблик мой не знает пристаней.

Как неразумное дитя, я прост,

Но, как изгнанник, очень я устал.

Усилья награждаются везде,

И только я один живу в нужде.

Все люди рассудительны, умны,

И только я неисправимо глуп.

У каждого есть почва под ногой,

Лишь подо мной - текучая вода.

Один во власти вздыбившихся волн,

Во власти ветра - где остановлюсь?

Полезностью здесь каждый наделен,

И только я и глуп, и неучен.

Но, непохожий на других людей,

Я Истины, как матери, ищу.

Да, Истина настолько велика,

Что кажется - ее и вовсе нет.

Но потому она и велика,

Что кажется - ее и вовсе нет.

Иначе мелочью была б она.

Я три сокровища ношу с собой,

Они сопутствуют судьбе моей.

Так, сострадание всего важней.

Умеренность - второй огромный клад,

А третий клад - смирение мое.

Отвагу сострадание дает,

Умеренность - размах и широту.

Смирение возносит высоко -

На самую большую высоту.

Без сострадания отвага - зло,

Как без умеренности - широта,

И без смиренья тоже только смерть.

В походе милосердный победит

И в обороне выиграет бой.

Поможет Небо и спасет его,

За состраданье сохранит его.

Чего все смертные боятся,

Нельзя и мне не побояться.

Что людям говорили до меня,

Тому и я теперь людей учу:

"Кто только грубой силою силен,

От грубой силы должен умереть".

И в этом суть ученья моего.

Я знаньями и мудростью высок.

За Истиной ее путем иду

И только сбиться не хочу с пути.

Путь Истины удобен и широк,

Но большинство тропинку предпочтет.

Мои слова совсем легко понять,

Исполнить их - не менее легко.

Но миру не под силу их понять,

И их исполнить тоже не легко.

В учении этом есть и здравый смысл,

И к поведенью руководство есть,

И я нашел, что их легко понять.

Но понимающий меня гоним,

И на груди я прячу от вельмож

Под рубище сокровища мои.

Перевод закончен

www.puzzlw.fatal.ru www.doddy1.narod.ru