Жены декабристов. Трубецкая Екатерина Ивановна

Семья Екатерины Трубецкой

У Екатерины Ивановны долго не было детей, только через девять лет в Чите родился их первенец - дочь Александра.

Александра Сергеевна (2.2.1830, Чита - 30.7.1860, Дрезден; похоронена в С.-Петербурге), умерла от чахотки, с 1852 года жена Н. Р. Ребиндера (1810-1865).

Елизавета Сергеевна (16.1.1834, Петровский завод - 11.2.1918, Симферополь), замужем за П. В. Давыдовым (1825-1912), сыном декабриста В. Л. Давыдова.

Никита Сергеевич (10.12.1835, Петровский завод - 15.9.1840, с. Оек; похоронен в Иркутске)

Зинаида Сергеевна (6.5.1837, Петровский завод - 11.7.1924, Орел), жена Н. Д. Свербеева (1829-1859), его брат А. Д. Свербеев.

Владимир Сергеевич (4.9.1838, Петровский завод - 1.9.1839, Иркутск)

Иван Сергеевич (13.5.1843, с. Оек - 17.3.1874, Москва).

Софья Сергеевна (15.7.1844, с. Оек - 19.8.1845, Иркутск).

26.10.1854

Жена Декабриста

Екатерина Лаваль родился 3 декабря 1800 года в городе Санкт-Петербург. Девочка являлась дочерью французского эмигранта, члена Главного правления училищ, позднее, управляющего 3-й экспедицией особой канцелярии Министерства иностранных дел Ивана Степановича Лаваля и Александры Григорьевны Козицкой, наследницы капиталов Ивана Семеновича Мясникова, хозяйки известного петербургского салона. По отзывам современников, Екатерина представляла собой обаятельную, веселую девушку с прекрасным голосом.

В Париже в 1819 году Екатерина Лаваль познакомилась с князем Сергеем Петровичем Трубецким, а 28 мая 1820 года вышла за него замуж. Князь оказался на десять лет ее старше и считался завидным женихом: знатен, богат, умен, образован, прошел войну с Наполеоном и дослужился до полковника.

Карьера его еще не казалась закончена, и Екатерина имела шансы стать генеральшей. Спустя пять лет после свадьбы вдруг выяснилось, что Сергей Трубецкой вместе с друзьями готовил восстание и ее мужа арестовала и впоследствии приговорили к ссылки на каторгу.

Уже через день после того, как под конвоем фельдъегерей в Сибирь отправился декабрист Сергей Трубецкой, за ним выехала его супруга княгиня Екатерина. Произошло это 24 июля 1826 года. Декабристов отправляли тайно, и жена не знала, что едет буквально по следам мужа. Ей предстояло преодолеть почти 6 тысяч верст тяжелейшего пути. Но мужественная женщина готова все перенести, чтобы находиться рядом с супругом.

После приезда в Иркутск ее наконец ознакомили с положением о женах ссыльно-каторжных и с условиями, на которых допустят к мужу. Екатерина должна подписать отказ от прав, свойственных ее званию и состоянию, и согласиться не вести переписку и не получать денег в обход заводского начальства. Свидание с мужем дозволялось во время и место, определенное тем же начальством. Приняв эти условия, Трубецкая доставлена в Благодатский рудник, где 10 февраля 1827 года ей наконец позволили увидеть мужа.

В подобных условиях женщинам предстояло прожить многие годы. Конечно, постепенно тюремный быт обустраивался, появились какие-то послабления, для того, чтобы их добиться, Екатерина даже вступала в переписку с Бенкендорфом. Но самые тяжелые испытания ждали в Петровском заводе, где для декабристов построена специальная тюрьма. Когда декабристов туда перевели, женщинам пришлось жить в тюремных камерах.

Только в 1845 году Трубецкой разрешили поселиться в Иркутске, где дети смогли получать образование. Дом, где жила Екатерина Ивановна стал настоящим центром для встреч декабристов, многие из которых уже вышли на поселение и жили вблизи Иркутска.

Спокойная жизнь в Иркутске омрачалась частыми болезнями Екатерины, чье здоровье подорвано тяжелыми условиями жизни в казематах и домах при рудниках.

Весной 1854 года женщина снова тяжело заболела и уже не смогла подняться. Екатерина Ивановна Трубецкая в 7 часов утра 26 октября 1854 года скончалась. В последний путь декабристку пришел проводить буквально весь Иркутск. В траурной процессии рядом с декабристами и простыми людьми шли генерал-губернатор, офицеры и чиновники. Похоронили Екатерину Ивановну в Знаменском монастыре, рядом с могилами умерших ранее детей Никиты и Софьи. И в наши дни на могиле этой удивительной женщины всегда лежат живые цветы.

В 1820 году Екатерина Лаваль познакомилась с капитаном императорской гвардии князем Трубецким. Они поженились 12 мая 1821 года в Париже. В конце 1824 года князь в Трубецкой, назначенный адъютантом генерал-губернатора Киева и относящихся к нему областей, отправился по месту назначения. Жена сопровождала его. Но к концу 1825 года они попросили отпуск и приехали в Петербург, откуда затем должны были возвратиться в Киев. В ночь после восстания декабристов (14 декабря 1825 года) князь Трубецкой был арестован. Его жена не знала, что он был во главе заговора, и даже на мгновение не допускала мысли о том, что обвинение, предоставленное ее мужу, может быть справедливо.

Но позже была получена записка от князя Трубецкого, он писал: «Не сердись, Катя… Я потерял тебя и себя погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и живым останусь». Теперь не оставалось более ни сомнений, ни надежд.

Как и обещал государь, князю Трубецкому была сохранена жизнь, он был приговорен пожизненно. Приговор был приведен в исполнение. Оставшихся в живых, заковали в кандалы и отправили в Сибирь.

Екатерина Ивановна Трубецкая первая из жен декабристов обратилась к Николаю с просьбой разрешить ей последовать за мужем.

Ее отца, французского эмигранта графа И.С. Лаваля, знал весь аристократический Петербург. В его сохранившемся до наших дней роскошном особняке на Английской набережной собиралось избранное петербургское общество.

Здесь давались балы, и в том зале незадолго до 14 декабря 1825 года великий князь Николай Павлович танцевал мазурку в паре с дочерью графа Лаваля, Екатериной Ивановной.

14 декабря 1825 года великий князь Николай Павлович стал императором Николаем I, а муж Екатерины Ивановны был приговорен к вечной каторге…

Получив разрешение на поездку, Трубецкая выехала в Сибирь 24 июля 1826 года, на другой день после отправки на каторгу мужа. В этот день закрылся за ней последний полосатый шлагбаум петербургской заставы, упала пестрая полоска, точно отрезала всю ее предыдущую жизнь.

Ее сопровождал в дороге секретарь отца господин Воше. С удивлением смотрел он на одержимую молодую женщину, которая так торопилась, что едва смыкала на коротких стоянках глаза. Когда верстах в ста от Красноярска сломалась ее карета, она села в перекладную телегу, отправилась в Красноярск и оттуда прислала тарантас за своим спутником, который не мог перенести тяжелого путешествия на телеге по тряской сибирской дороге.

Когда Е.И. Трубецкая в сентябре 1826 года добралась до Иркутска, ее муж находился еще в пределах Иркутской губернии. Цейдлер все-таки не допустил к нему жену на том основании, что «при теперешнем распределении по заводам они могут иметь сообщение посторонними путями и даже получать и посылать своих доверенных людей и находить способы к доставлению писем и делать тому подобные самовольные поступки, которых и за строжайшим надзором предупредить не стоит возможности».

Нужно отдать должное проницательности иркутского губернатора. Действительно, Екатерина Ивановна, находясь в Иркутске, уже вступила в «недозволенную переписку» через сектанта-духобора, установила связь с известным сибирским купцом Е.А. Кузнецовым, который в дальнейшем стал одним из наиболее надежных посредников в нелегальных отношениях декабристов; передала письма возвратившемуся в Петербург К. Воше.

Последовавшие за мужьями жены декабристов поставлены были в Сибири в особое, исключительно тяжелое положение.

Генерал-губернатором Восточной Сибири был в то время Лавинский. Каторга была подчинена ему, и его беспокоили распространившиеся слухи, что вслед за мужьями туда собираются ехать их жены. Княгиня Трубецкая, княгиня Волконская и Муравьева, урожденная графиня Чернышева, уже получили разрешение на поездку. Таких высоких представительниц аристократического Петербурга еще никогда не было на каторге, и перед Лавинским, естественно, встал вопрос, в какие условия жены осужденных должны быть поставлены в Сибири и как держать себя с ними. Чтобы выяснить вставшие перед ним вопросы Лавинский приехал в Петербург.

Он обратился за советом к начальнику Главного штаба, генерал-адъютанту Дибичу, и ознакомил его со своими соображениями по этому поводу. Дибич знал, что вопрос этот занимает и самого Николая I, и в тот же день, утром 31 августа 1826 года, доложил царю соображения Лавинского.

Царь ответил необычайно быстро. Он приказал немедленно и секретно создать для обсуждения вопроса особый комитет, который собрался в тот же день в семь часов вечера.

Уже на следующий день Лавинский срочно направил иркутскому губернатору Цейдлеру для сведения и исполнения исключительно жесткие правила, регулировавшие положение жен декабристов на каторге и в ссылке.

Трубецкой, первой выехавшей из Петербурга в Сибирь к осужденному мужу, пришлось особенно трудно: она должна была подписать документ, который на многие годы вперед определял бытие ее самой и жен остальных декабристов, бытие их мужей и всех декабристов.

К ней первой губернатор Цейдлер применил полученные из Петербурга инструкции и с нею держал себя особенно твердо и настойчиво. Цейдлер прекрасно понимал, что если ему не удастся отклонить Трубецкую от поездки к мужу, он тем самым откроет путь в Сибирь и другим женам декабристов. Трубецкая, а вслед за ней и Волконская должны были проявить - и проявили - огромную силу воли, настойчивость и смелость, чтобы пробить эту стену, воздвигнутую Николаем I между декабристами и их близкими.

Видя, что ужасы каторги и будущие тяжелые условия не жизни не пугают Трубецкую, Цейдлер сказался больным, и Трубецкая долго не могла добиться свидания с ним.

Трубецкая терпеливо ждала. Прошло пять месяцев со дня ее приезда в Иркутск, а Цейдлер все не выпускал ее. Муж продолжал писать ей с каторги не переставая надеяться на ее приезд. Наконец Цейдлер принял ее. Видя, что никакими доводами не сломить волю Трубецкой, он объявил ей, что разрешает дальнейшее путешествие, но только по этапу, вместе с каторжниками, под конвоем. При этом он предупредил Трубецкую, что на этапах люди мрут как мухи: отправляют пятьсот человек, а доходит до места не более трети.

Трубецкую не остановило и это…

Цейдлер не выдержал и дал наконец разрешение. Это было 19 января 1827 года. Трубецкая в этот день выехала и скоро прибыла в Большой Нерчинский завод.

Трубецкая приехала первой. Увидев сквозь щель тюремного забора мужа, бывшего князя, в кандалах, в коротком тулупчике, подпоясанном веревкой, она упала в обморок. Надо представить себе Екатерину Ивановну Трубецкую, нежную, тонкого душевного склада женщину, чтобы понять, какое смятение поднялось в ее душе.

Трубецкая виделась с мужем два раза в неделю - в тюрьме, в присутствии офицера и унтер-офицера они не могли передать друг другу и тысячной доли того, что чувствовали. В остальные дни княгиня брала скамеечку, поднималась на склон сопки, откуда был виден тюремный двор, - так ей удавалось порой хоть издали посмотреть на Сергея Петровича.

Однажды в трескучий мороз Трубецкая пришла на свидание с мужем в изношенных ботинках и сильно простудила ноги: из своих единственных новых теплых ботинок она сшила Оболенскому шапочку, чтобы на волосы не попадала руда, сыпавшаяся при работе в руднике.

Княгиня часто отправлялась на телеге к Бурнашеву, с отчетом об их ежедневных расходах. Обратно она возвращалась с купленной провизией и мешками картофеля. Встречные всегда кланялись ей…

В половине 1845 года произошло открытие девичьего института Восточной Сибири в Иркутске, куда Трубецкие в первый же год открытия поместили своих двух меньших дочерей, и тогда же переехали жить в город, в Знаменское предместье, где они купили себе дом.

«Екатерина Ивановна Трубецкая, - пишет декабрист Оболенский, не была хороша лицом, но тем не менее могла всякого обворожить своим добрым характером, приятным голосом и умною, плавною речью. Она была образована, начитанна и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые бывали в доме ее отца, графа Лаваля.

Поэтому в тот миг, когда Екатерина Ивановна решилась следовать за мужем в Сибирь, она вынуждена была преодолевать не только силу семейной привязанности, сопротивление любящих родителей, уговаривающих ее остаться, не совершать безумия. Она не только теряла весь этот пышный свет, с его балами и роскошью, с его заграничными вояжами и поездками на кавказские «воды», ее отъезд был вызовом всем этим «членам царской фамилии, дипломатическому корпусу и петербургскому бомонду». Ее решение следовать в Сибирь разделило, раскололо это блестящее общество на сочувствующих ей откровенно, на благословляющих ее тайно, на тайно завидующих ей, открыто ненавидящих.

Через полгода после отъезда Трубецкой из Петербурга, путь на каторгу был открыт. Она открыла его не только для себя, но и для всех приехавших после нее в Сибирь жен декабристов.

Князь Трубецкой был приговорен к 20 годам каторги, после которых должен был навечно поселиться где-нибудь в Сибири. На каторге он провел 13 лет, после чего всех отправили на поселение, но не в одно место, как это было до сих пор, - их разъединили и расселили по разным местностям, более или менее удаленным друг от друга.

Трубецкая часто переписывалась с родными, но ни отец, граф Лаваль, ни мать - вообще никто из близких не сделал попытки посетить ее в изгнании. Кроме двух мальчиков, умерших в детском возрасте, у Трубецкой родились в Сибири еще четверо детей.

Все пережитое за годы каторги и ссылки тяжело отозвалось на здоровье Трубецкой. Она долго болела и 14 октября 1854 года на руках у мужа скончалась в Иркутске. Ее сразила тяжелая болезнь. Глубокая душевная усталость, простуда, тяготы бесконечных дорог и переселений, тоска по родине и родителям, смерть детей - сказалось все, что перенесла эта удивительная женщина, умевшая в трудные минуты жизни оставаться внешне спокойной, жизнерадостной. Ее похоронили в ограде иркутского Знаменского монастыря.

Пройдя рука об руку с мужем тяжкий двадцативосьмилетний путь каторги и ссылки, Трубецкая всего двух лет не дожила до того дня, когда декабристам и их женам разрешено было наконец вернуться в Россию.

Семья Екатерины Трубецкой

Никита Сергеевич (10.12.1835, Петровский завод - 15.9.1840, с. Оек; похоронен в Иркутске)

Зинаида Сергеевна (6.5.1837, Петровский завод - 11.7.1924, Орел), жена Н. Д. Свербеева (1829-1859), его брат А. Д. Свербеев.

Владимир Сергеевич (4.9.1838, Петровский завод - 1.9.1839, Иркутск)

Иван Сергеевич (13.5.1843, с. Оек - 17.3.1874, Москва).

Софья Сергеевна (15.7.1844, с. Оек - 19.8.1845, Иркутск).

26.10.1854

Жена Декабриста

Трубецкая Екатерина Ивановна (1800-1854), княгиня, урожденная графиня Де Лаваль, жена декабриста С.П. Трубецкого

Екатерина Ивановна Трубецкая была дочерью французского эмигранта графа И.С. Де Лаваля, которого в России чаще называли просто Лаваль. После Великой Французской революции многие аристократы, спасаясь от гильотины, перебрались в Российскую империю. Да и последующие годы во Франции были не спокойными - слишком много политических бурь и войн пришлось на этот период французской истории. Лаваль так и остался в гостеприимном Петербурге. Он преподавал в Морском кадетском корпусе. Женился граф по любви, но и не без выгоды на А.Г. Козицкой, по матери - представительнице богатого купеческого рода Мясниковых и обладательнице большого состояния.

Родители Екатерины Трубецкой Жан-Франсуа Лаваль и Александра Козицкая

Семье Де Лаваль принадлежал роскошный дворец на Английской набережной Санкт-Петербурга, где часто устраивались великолепные балы для высшего света, литературные и музыкальные вечера.

Дом Лавалей в Санкт-Петербурге

Дочерей граф воспитывал как француженок, и как только позволили политические обстоятельства, вывез во Францию, чтобы лучше узнали родину предков.
Каташа (как ласково называли Катрин родные) во время поездки познакомилась в Париже с князем Сергеем Петровичем Трубецким, героем войны 1812 года. Девушка сразу очаровала его. По воспоминанием Зинаиды, сестры Екатерины Ивановны, «перед своим замужеством Каташа наружно выглядела изящно: среднего роста с красивыми плечами и нежной кожей, у нее были прелестнейшие руки в свете… Лицом она была менее хороша, так как благодаря оспе кожа его, огрубевшая и потемневшая, сохраняла еще кое-какие следы этой ужасной болезни… По природе веселая, она в разговоре обнаруживала изысканность и оригинальность мысли, беседовать с ней было большое удовольствие. В обращении она была благородно проста. Правдивая, искренняя, увлекающаяся, подчас вспыльчивая, она была щедра до крайности» .

Князь Сергей Петрович Трубецкой

Роман оказался стремительным. В мае 1821 года князь Трубецкой и графиня Лаваль обвенчались в Париже. После свадебного путешествия молодожены вернулись в Петербург.
С.П. Трубецкой в 1816 году стал одним из основателей первого декабристского общества «Союз спасения», принимал участие в деятельности «Союза благоденствия». В 1822 году он считался одним из руководителей Северного общества декабристов, но в день восстания 14 декабря 1825 года не явился на Сенатскую площадь, опасаясь возможного кровопролития. Его арестовали в здании австрийского посольства, где супругов Трубецких в ночь после восстания 14 декабря спрятали родственники - сестра Екатерины Ивановны Зинаида и ее муж, австрийский дипломат Лебцельтерн.
На следующий день после ареста князя Екатерине Ивановне доставили записку от мужа. Он писал: «Не сердись, Катя… Я потерял тебя и погубил, но без злого умысла. Государь велит передать тебе, что я жив и «живым» останусь» . Екатерина Ивановна отвечала: «Я, право, чувствую, что не смогу жить без тебя. Я все готова снести с тобою,… не буду жалеть ни о чем, когда буду с тобою вместе. Меня будущее не страшит. Спокойно прощусь со всеми благами светскими» .

Памятник семье Трубецких в Петровском заводе (ныне Петровск-Забайкальский), скульптор Л.А. Родионов

Трубецкой был осужден по первому разряду на пожизненную каторгу. Екатерина Ивановна первой из жен декабристов добилась разрешения разделить участь мужа. На следующий день после отправки Трубецкого в Сибирь она выехала следом за ним. В Иркутске ей посчастливилось увидеть мужа, но свидание было совсем коротким. Иркутский губернатор Цейдлер несколько месяцев не давал ей разрешение на продолжение пути, уговаривая вернуться домой.
Трубецкая не поддавалась на уговоры и угрозы, она написала Цейдлеру письмо, в котором объясняла причины своего решения: «Чувство любви к другу заставило меня с величайшим нетерпением желать соединиться с ним; но со всем тем я старалась хладнокровно рассмотреть свое положение и рассуждала сама с собой о том, что мне предстояло выбирать. Оставляя мужа, с которым я пять лет была счастлива, возвратиться в Россию и жить там в кругу семейства во всяком внешнем удовольствии, но с убитой душой, или из любви к нему, отказавшись от всех благ мира с чистой и спокойной совестью, добровольно предать себя унижению, бедности и всем неисчислимым трудностям горестного его положения в надежде, что разделяя его страдания, могу иногда любовью своею хоть мало скорбь его облегчить? Строго испытав себя и удостоверившись, что силы мои душевные и телесные никак не позволили мне избрать первое, а ко второму сердце сильно влечет меня» .
Цейдлер, поняв, что Екатерина Ивановна не переменит своего решения, объявил Трубецкой, что она продолжит путь «по канату» , вместе с уголовными преступниками и дал ей подорожную на выезд в Нерчинские рудники, предварительно взяв подписку об отречении от всех прав. «Женщина с меньшею твердостью , - писал А.Е. Розен, - стала бы колебаться, условливаться, замедлять дело переписками с Петербургом и тем удержала бы других жен от дальнего напрасного путешествия. Как бы то ни было, не уменьшая достоинств других наших жен, разделявших заточение и изгнание мужей, должен сказать положительно, что княгиня Трубецкая первая проложила путь, не только дальний, неизвестный, но и весьма трудный, потому что от правительства дано было повеление отклонять ее всячески от намерения соединиться с мужем» .
В конце января 1827 года Екатерина Ивановна прибыла в Большой Нерчинский завод, находящийся рядом с Благодатским рудником, на котором работали декабристы. Она поселилась в тесной холодной избе вместе с М.Н. Волконской. Их жизнь проходила в тяжелых, непривычных хозяйственных хлопотах.

Дом Екатерины Трубецкой и Марии Волконской в Благодатском руднике

Единственной радостью были редкие свидания с мужьями. Через год декабристов перевели в Читу, там же обосновались разделившие их участь женщины. Деятельная, сердечная Екатерина Ивановна принимала живое участие в заботах об узниках, вела их переписку. В 1830 году в Петровском Заводе была возведена специальная тюрьма для декабристов, и жены получили право проживать вместе со своими мужьями в их камерах. Екатерина Трубецкая провела в остроге Петровского завода долгие девять лет. Декабрист Е.Л. Оболенский в своих «Записках» отмечал: «Среди всех превратностей судьбы их семейное счастье было основано на таком прочном основании, которое ничто не могло поколебать впоследствии. Событие 14 декабря и отправление в Сибирь - лишь повод к развитию тех сил души, которыми Екатерина Ивановна была одарена и которые так прекрасно употребила для достижения высокой цели исполнения супружеского долга» .
В 1839 году Трубецкие были переведены на поселение сначала в село Оёк, а затем в Иркутск. В Сибири у Екатерины Ивановны родилось восемь детей, четверо из которых умерли в раннем возрасте.
Несмотря на все испытания и превратности судьбы, Екатерина Трубецкая никому не отказывала в помощи, в ее доме находили кров и пищу несчастные и обездоленные люди.

Дом-музей Трубецких в Иркутске

Екатерина Ивановна стремилась дать своим детям хорошее образование. Когда в Иркутске открылся Женский институт, она добилась для младших дочерей права учиться в нем. Младшая дочь Трубецких, Зинаида Сергеевна Свербеева, дожила до 1920 года, и даже получала пенсию от советского правительства.
Екатерина Ивановна Трубецкая до конца своих дней сохранила кротость, доброту и душевное спокойствие. Она была всеобщей любимицей. А.Е. Розен так характеризовал Е.И. Трубецкую: «… не красива лицом, не стройна, среднего роста, но когда заговорит - так что твоя красота и глаза - просто обворожит спокойным приятным голосом и плавною, умною и доброю речью, так все слушал бы ее. Голос и речь были отпечатком доброго сердца и очень образованного ума от разборчивого чтения, от путешествия и пребывания в чужих краях, от сближения со знаменитостями дипломатии» .
Всего двух лет не дожила она до амнистии 1856 года. 14 октября 1854 года Е.И. Трубецкая скончалась после изнурительной болезни и была похоронена на кладбище Знаменского монастыря в Иркутске. С.П. Трубецкой писал сестре жены: «Она спокойно покинула сей мир, склонившись ко мне на грудь, так что я даже не заметил ее последнего вздоха» .

Памятник женам декабристов в Иркутске

Муж пережил Екатерину Ивановну на шесть лет. Он умер в 1860 году в Москве, где жил у своего сына. На похороны С.П. Трубецкого собрались оставшиеся в живых декабристы и студенты, которые от Никитских ворот до Новодевичьего монастыря несли гроб на руках.

Портрет работы декабриста Бестужева

Екатерина Ивановна Трубецкая, урожденная Лаваль, первая из жен декабристов поехала за мужем в Сибирь, еще не зная, сможет ли кто-нибудь последовать за ней…

Екатерина родилась в очень богатой семье, отец – Иван Степанович Лаваль, французский эмигрант, бежавший от Французской революции - камергер и церемонимейстер императорского двора, мать – Козицкая Александра Григорьевна – наследница несметных богатств. Полы в особняке графа Лаваля были выстланы мрамором из дворца Нерона. В их салоне бывал Пушкин, Карамзин, Рылеев… Одна из сестер Екатерины была замужем за австрийским посланником в Петербурге, графом Лебцельтерн. Именно у него укрылся граф Трубецкой после событий на Сенатской площади.
Отец Екатерины считал брак дочери очень выгодным и удачным, тем более, что замуж она вышла по любви. Не знаю как бы он реагировал на сватовство графа, если б знал о том, что тот состоит в тайном обществе. «Не для того я бежал от ужасов Французской революции, чтоб выдать дочь замуж за русского заговорщика».

«Перед своим замужеством Каташа наружно выглядела изящно – среднего роста, с красивыми плечами и нежной кожей, у нее были прелестнейшие руки на свете… Лицом она была менее хороша, так как благодаря оспе, кожа ее, огрубевшая и потемневшая, сохраняла еще кое-какие следы этой болезни… По природе веселая, она в разговоре своем обнаруживала изысканность и оригинальность мысли, беседовать с ней было большое удовольствие. В обращении она была благородно проста. Правдивая, искренняя, увлекающаяся, подчас вспыльчивая, она была щедра до крайности. Ей совершенно было чуждо какое-либо чувство мести или зависти; она искренно всегда радовалась успехам других, искренно прощала всем, кто ей тем или иным образом делал больно» Так о Екатерине говорила ее сестра Зинаида.
А это свидетельство декабриста Оболенского: «Екатерина Ивановна Трубецкая не была хороша лицом, но тем не менее могла всякого обворожить своим добрым характером, приятным голосом и умною плавною речью. Она была образована, начитана и приобрела много научных сведений во время своего пребывания за границей. Немалое влияние в образовательном отношении оказало на нее знакомство с представителями европейской дипломатии, которые бывали в доме отца ее, графа Лаваля. Граф жил в прекрасном доме на английской набережной, устраивал пышные пиры для членов царской фамилии, а по средам в его салон собирался дипломатический корпус и весь петербургский бомонд».
И вот 14 декабря 1825 года. Сенатская площадь. Граф Трубецкой был арестован одним из первых, вначале он был осужден на смертную казнь, которую после заменили двадцатилетней каторгой и после - вечное поселение в Сибири… Екатерина выехала вслед за ним буквально на следующий же день, 24 июля 1826 года.
С трудом представляю, через что она прошла, чтоб получить разрешение от императора последовать за мужем в Сибирь, на удивление ее поддержала императрица Александра Федоровна. Поддержали родные, точно зная, что дочь не увидят уже никогда. По пути в Иркутск Екатерину гнало одно желание – скорее! Скорее! Удивлялись этому люди, ее сопровождавшие, чиновники, ямщики на станциях. Такого желания ехать в Сибирь, не смотря ни на что, они еще не встречали.
Новые мучения и круги морального ада начались в Иркутске, где губернатор Цейдлер ставил все новые и новые условия, требовал подписывать все новые и новые отречения… Почему нельзя было предупредить об этом еще в Петербурге? Ведь выступал он от имени императора… Нельзя брать денежных сумм и вещей многоценных, всего, что могло бы облегчить участь ссыльнокаторжного, нельзя посылать письма «не иначе как отдавая их открытыми коменданту», свидание с мужем «не иначе как в арестантской палате, не чаще двух раз в неделю в присутствии дежурного офицера» и прочее, прочее, прочее… Екатерина согласна на все. И вот последнее: «Жены сих преступников потеряют прежнее звание.. Дети, прижитые в Сибири, поступят в казенные поселяне…» Не знаю, как оно было на самом деле, но эта сцена гениально сыграна Смоктуновским (Цейдлер) и Ириной Купченко (княгиня Екатерина) в «Звезде пленительного счастья». Согласна! Она на все согласна! Не глядя, Екатерина тянется подписывать очередную кошмарную бумагу, она уже не представляет, что еще можно у нее отнять… Цейдлер выхватывает лист, читает… Одной фразой убивает родителей и детей. Сквозь набежавшие слезы Екатерина ставит подпись. Мертвым голосом:
- Все? Теперь я могу ехать? Велите дать лошадей!
Она согласна ехать в кандалах, по этапу, пешком, все, что угодно, только бы уже ехать… Полгода провела она в Иркутске, требуя позволения отправиться на каторгу, в рудники…
В тысячу первый раз смотрю кино и все равно каждый раз потрясение до глубины души, какую же моральную пытку они все прошли…

Ирина Купченко в роли княгини Екатерины. "Звезда пленительного счастья"

Княгиня нашла довод, против которого не нашли возражений ни губернатор Иркутска, ни сам император: «…Церковь наша почитает брак таинством, и союз брачный ничто не сильно разорвать. Жена должна делить участь своего мужа всегда и в счастии и в несчастии, и никакое обстоятельство не может служить ей поводом к неисполнению священнейшей для нее обязанности…»
Ирина Купченко о княгине Трубецкой, которую так потрясающе сыграла: "Я подумала о том, что заставило эту молодую хрупкую женщину приехать в те края? Она бросает все и едет через всю страну к мужу… Эти женщины не считали себя героинями. Ведь при венчании они давали обет быть рядом с мужем в горе и радости. Наверное, чувство ответственности за судьбы страны начинается с ответственности к одному-единственному человеку… "
Подписав все отречения от своих дворянских и простых человеческих прав, княгиня отправилась за Байкал. «Благородная женщина получила «милостивое» разрешение заживо похоронить себя вместе с мужем. Не знаю, какой остаток стыда заставил русское правительство оказать ей эту милость» - так писал один французский маркиз, гостивший в Петербурге.
Уже в Забайкалье в Нерчинском заводе Трубецкую догоняет Мария Волконская, которая станет ее ближайшей подругой до конца дней. Вместе им предстоит пережить каторгу в Нерчинском руднике, Читинский острог, тюрьму Петровского Завода…
Не буду описывать все, что им пришлось пережить, где и в каких условиях они жили, как они помогали ссыльным каторжникам. Изнеженные княгини научились и шить, и стирать, и готовить, вели переписку за тех, кто сам не имел права писать и потом пересказывали письма от родных…
Рождаются дети, в моменту, когда закончился срок каторги по первому разряду в семье Трубецких уже четверо. Четверо выживших. Троих уже похоронили… Какое-то время Трубецкие жили в Оёке на поселении, после получили разрешение переехать в Иркутск. Сейчас в их доме – музей.
Екатерина умерла за 2 года до амнистии, в 1854 году. Через два года декабристам будет позволено вернуться из Сибири, обнять родных. Катерина до этого не дожила. Усталость, болезни, дороги, смерть детей и прочее, прочее сразило ее мгновенно. Болела очень недолго и легко умерла, оставив мужа горевать о ней до самой смерти. Похоронена Екатерина Трубецкая в ограде Знаменской церкви, в Иркутске. Ей до сих пор приносят цветы, и стоят оплывшие свечи… Каждый раз, как я бываю в Иркутске, я иду туда, поклониться потрясающей женщине, которая просто ЛЮБИЛА. И не делала из этого никакого подвига