Материал из Юнциклопедии

На территории Греции и острова Крит была найдена древнейшая цивилизация Европы, предшественница античной культуры. Колыбелью ее был остров Крит, а первооткрывателем - великий английский археолог А. Эванс. В течение нескольких десятилетий, начиная с 1900 г., он вел раскопки на острове и обнаружил легендарный дворец царя Миноса, другие дворцы и города древних жителей Крита и письмена, которые сам Эванс тщетно пытался расшифровать.

В 1936 г. седовласый старец Эванс читал лекцию в музее Барлингтон-хауз в Лондоне. Он рассказывал об открытии великой цивилизации на Крите и о загадочных письменах, которыми пользовался легендарный народ царя Миноса. Среди слушателей был 14-летний школьник по имени Майкл Веитрис. Услышав рассказ ученого о письменах Крита, Вентрис поклялся, что разгадает их тайну... и исполнил клятву 16 лет спустя!

Майкл стал читать все написанное о Крите и его культуре, начал переписываться со специалистами. Отец Вентриса был англичанин, а мать - полька. С раннего детства Майкл говорил по-английски и по-польски; учиться он начал в Швейцарии, где овладел немецким и французским языками; в семилетнем возрасте купил и изучил книгу о египетских иероглифах, написанную на немецком языке. Переехав в Лоидои, мальчик стал изучать древнегреческий и латинский языки, а позднее обучился новогреческому, итальянскому, шведскому, русскому... Первую статью, посвященную письменам Крита, Вентрис написал, будучи школьником. Она была напечатана в крупнейшем американском археологическом журнале. Но Майклу пришлось скрыть свой «несолидный» для такого серьезного журнала возраст: ему было в ту пору лишь 18 лет.

Однако учиться Вентрис пошел не на историка или языковеда, а на архитектора - и проявил незаурядные способности. Когда началась война, Вентрис записывается добровольцем в армию и четыре года воюет с фашистами в должности авиационного штурмана в эскадрилье бомбардировщиков... н все время не расстается с копиями письмен, найденных на Крите Эвансом и на территории материковой Греции, в «песчаном Пилосе», где, согласно Гомеру, находилась столица царства мудрого старца Нестора.

После войны Вентрис возвращается в архитектурный институт, блестяще его заканчивает и становится одним из самых перспективных архитекторов страны. Вместе с тем он остается верен детской клятве и все свободное время посвящает работе над письменами. Вновь и вновь просматривает Вентрис копии надписей, штудирует специальную литературу. Отчеты о результатах своих работ Вентрис размножает на машинке и рассылает в виде рабочих заметок ведущим ученым мира.

Еще в начале века А. Эванс смог установить три внда (и три этапа) развития письма на острове Крит. Первый - «рисуночные» знаки на печатях, чей возраст равен 40-45 векам; второй - развившееся на их основе «письмо А» (1750-1450 гг. до н. э.), третий и последний - «письмо Б», памятники которого обнаружены были не только на Крите, но и на территории материковой Греции, в «песчаном Пилосе» и «златообнльных Микенах» (так как, в отличие от иероглифов на печатях, знаки «письма А и Б» имели контурную, схематическую форму, то письмена эти называют линейными).

В 1943-1950 гг. американский математик А. Кобер провела исследование загадочных письмен Крита, Пилоса и Микен под новым углом зрения: составив таблицу из устойчивых сочетаний знаков, она смогла обнаружить окончания для мужского и женского рода, а также установить грамматические окончания. Исследования Кобер, умершей в 1950 г., продолжил и развил Вентрис, чей мозг, по словам очевидцев, «работал с поразительной быстротой, так, что он успевал всесторонне обдумать предложение и понять все, что оно может дать, чуть ли не раньше, чем собеседник успевает его высказать».

На основе подсчетов повторяемости знаков и сочетаний одного знака с другим, умело используя достижения своих предшественников, в сентябре 1951 г. Вентрис смог составить сетку, которая включала все основные знаки линейного «письма Б». Из 88 различных знаков в эту сетку попало 66. Теперь предстояло примерить эту абстрактную сетку к конкретным языкам, чтобы узнать, на каком же из них говорили древние жители Крита и материковой Греции.

В течение следующего, 1952 г. Вентрис работал над этой примеркой. Сам он с давних пор был убежден, что язык этот родствен языку загадочных жителей Италии, этрусков. Но тщетны были все попытки Вентриса втиснуть в неумолимую сетку грамматические формы этрусского языка. 1 июня 1952 г. Вентрис задался вопросом, который сам назвал «легкомысленным отклонением от дела», а именно: «Не могут ли таблички линейного «письма Б» быть написаны по-гречески?»

Вентрис был абсолютно убежден, что греческий язык постигнет судьба этрусского. Но вскоре эта убежденность сменилась не менее сильным изумлением: греческий язык, его структура отвечали строгим требованиям абстрактной грамматической сетки языка текстов Крита, Пилоса и Микен!

Вентрис не был специалистом по истории греческого языка. Иногда он не узнавал тех или иных греческих форм, так как ему не приходилось раньше иметь дела с архаическим греческим: пройдя многовековой путь до гомеровского, классического языка, эти формы успели сильно видоизмениться. На помощь молодому исследователю приходит языковед Дж. Чедвик (ныне академик), специалист по древнейшим греческим диалектам. Объединенными усилиями блестящий дуэт «дешиф-ровщик - филолог» публикует в 1953 г. расшифровку 65 знаков и формулирует правила орфографии текстов линейного «письма Б».

Один за другим крупнейшие специалисты в области древних письмен и греческой филологии признают правильность выводов Вентриса и Чедвика (в том числе и те, кто ранее выступал с собственными теориями, например болгарский академик В. Георгиев). Десятки ученых из разных стран, в том числе Советского Союза, включаются в исследования линейного «письма Б». Рождается новая научная дисциплина - микенология, изучающая культуру, язык, письмена греков, живших задолго до эпохи расцвета классической цивилизации Эллады. К сожалению, самому М. Вентрису недолго Пришлось участвовать в создании микенологии. 6 сентября 1956 г. машина Вентриса, которому было всего лишь 34 года, столкнулась с грузовиком. Смерть гениального ученого наступила мгновенно. Но имя его живет в памяти человечества, как имена других великих дешифровщиков - Шампольона, Гро-тефенда, Роулинсона, Грозного. Язык, расшифрованный Вентрисом и Чедвиком,- именно тот язык, на котором говорили герои гомеровского эпоса, «Илиады» и «Одиссеи», хотя сам Гомер жил гораздо позже греков-ахейцев.

Умело комбинируя сообщения гомеровского эпоса, археологические данные и свидетельства линейного «письма Б», ученые получают ценные сведения об общественном строе и быте ахейской Греции.

(крито-микенское письмо) - система письменности эпохи бронзы, обнаруженная на острове Крит и в материковой Греции. Свидетельствует о крито-микенской культуре, предшест­во­вав­шей классической культуре Греции. В развитии К. п. устанавливаются 2 ступени: рисуночное (иероглифическое) и линейное письмо. Рисуночное К. п., датируемое среднеминойским периодом I (2100-1900 до н. э.), делится на 2 типа: раннее (засвидетельствованное на печатях) и более позднее, которое исполь­зо­ва­лось в среднеминойский период II (1900-1700 до н. э.) и представлено рисунками на печатях и глиняных табличках. Рисуночное К. п. включает около 150 идеограмм , изображающих человека, животных, растения, предметы. Направление письма слева направо, справа налево и бустрофедон . Исполь­зо­ва­лось для хозяйственных записей.

Рисуночное письмо плохо поддаётся дешифровке , предполагается, что оно не было чисто словес­ным, но содержало элементы слогового письма . Некоторые знаки-рисунки могут толко­вать­ся как детерми­на­ти­вы . В начертании знаков наблюдается сходство с иерогли­фи­че­ским египетским письмом .

В среднеминойский период III (1700-1550 до н. э.) появилось курсивное линейное письмо А, зафиксированное на печатях, орудиях, ярлыках, а позже преимущественно на глиняных табличках. Памятники этого типа найдены, кроме Крита, также на островах Мелос и Фера Кикладского архипе­ла­га. Число знаков линейного письма А определяется от 77 до 100. Предполагается, что это письмо носило слоговой характер, однако язык, использовавший его, окончательно не установлен, условно он может быть отнесён к средиземноморским языкам . Линейное письмо А послужило основой для развития линейного письма Б, которое возникло на Крите в позднеминойский период II (около 1450-1350 до н. э.) и распространилось в Греции (Пилос, с 1200 до н. э., и Микены, с 1275 до н. э.). Около 1200 до н. э., после уничтожения дорийцами центров крито-микенской культуры, линейное письмо Б исчезло. Оно засвиде­тель­ство­ва­но в нескольких тысячах глиняных табличек различ­но­го назначе­ния, для него установ­ле­но 88 слоговых знаков и ряд логограмм. В линейное К. п. обоих типов входят слоговые знаки для обозначения последовательности «гласный + согласный » и словесные знаки (логограммы), играющие роль детерминативов.

Дешифровка линейного письма Б была осуществлена М. Дж. Ф. Вентрисом и Дж. Чедвиком. Было дока­за­но, что оно передаёт архаическую ступень греческого языка . В нём отсутствуют различия при передаче долгих и кратких, звонких и глухих, двойных согласных, плавных r, l; не обозначаются на письме в конце слога l, m, n, r, s.

Одним из вариантов К. п. является недешифрованное кипро-минойское письмо, предок кипрского письма .

Глиняная таблица с надписью критским слоговым письмом.

• Лурье С. Я., Язык и культура Микенской Греции, М.-Л., 1957;
• Чэдуик Дж., Дешифровка линейного письма Б, в кн.: Тайны древних письмён, пер. с англ., нем., франц. и итал., М., 1976;
• Фридрих И., История письма, пер. с нем., М., 1979;
• Гельб И. Е., Опыт изучения письма (Основы грамматологии), пер. с англ., М., 1982;
• Молчанов А. А., Нерознак В. П., Шарыпкин С. Я., Памятники древнейшей греческой письменности, М., 1988;
• Evans A. J., Scripta Minoa, v. 1-2, Oxf., 1909-52;
• Ventris M., Chadwick J., Documents in Mycenaean Greek, Camb., 1956, 1973;
• Peruzzi E., Le iscrizione minoiche, Firenze, ;
• Bennett E. L., Olivier J.-P., The Pylos tablets transcribed, pt 1-2, Roma, 1973-76.

КРИТСКОЕ ПИСЬМО, общее название ряда письменностей Эгеиды конца 3-го - 1-го тысячелетия до нашей эры, включающих собственно критские письменности и кипро-минойское письмо.

Памятники критской письменности были открыты А. Эвансом, который предложил их классификацию. Самые ранние надписи на печатях (позднее - на глиняных табличках) выполнены критской иероглификой и подразделяются на 2 класса - А и В (Б). К разряду иероглифических могут относиться и тексты, которые Эванс считал «талисманами»; в этом случае можно говорить о разновидности критской иероглифики С. Известные образцы критской иероглифики датируются, начиная с 23-22 века до нашей эры, большинство из них относится к 20-17 векам до нашей эры. Знаки располагаются не в линейной последовательности (кроме «талисманов»). Отдельно стоящие знаки иероглифических печатей часто невозможно отличить от изображений (мелкой пластики). Иероглифика класса В отличается большей схематичностью знаков. Язык памятников критской иероглифики неизвестен. Краткость и немногочисленность надписей значительно сокращают возможности её дешифровки. Согласно И. Дюу (Бельгия), для критской иероглифики в значительной степени характерно удвоение начального знака в слове; возможно, это свидетельствует о том, что структуре записанного ею языка свойственно удвоение начальной морфемы. Есть основания предполагать удвоение первого слога в именах, опираясь на имена собственные типа Τίτυρος. Все надписи изданы в многотомном собрании «Corpus der minoischen und mykenischen Siegel» (Hrsg. F. Matz, I. Pini, W. Мüller, Bd 1-13-, 1964-2007-); изучение ведётся в рамках проекта по созданию корпуса всех текстов, издание которого планируется под редакцией Ж. П. Оливье (Франция).

К 16 веку до нашей эры относится письменность Фестского диска (найден при раскопках Феста). Засвидетельствована как на самом диске (изготовлен из глины, перед обжигом на нём были оттиснуты по спирали отдельные знаки, сгруппированные в слова), так и ещё на нескольких предметах (на секире из пещеры Аркалохори на Крите и др.).

Следующий этап развития критского письма - слоговое линейное письмо А (развилось из иероглифики класса В). Памятники (преимущественно глиняные таблички и печати с отдельными знаками) найдены главным образом на Крите и на острове Мелос, датируются, начиная с 17 века. Кроме того, известны надписи на так называемых возливательных столиках, содержащие стандартные группы знаков [например, (j)а-sa-sa-ra-me]; один такой столик найден на побережье полуострова Пелопоннес. Также обнаружен текст на линейном А на юге Болгарии. Сосуды со знаками линейного письма А представлены широко вплоть до Милета. Линейное А было вытеснено линейным письмом В (Б), хотя известна датируемая 4 веком до нашей эры надпись на надгробии, в которой алфавитные знаки соседствуют с линейным письмом А.

Знаки критской иероглифики класса А и класса В.

Линейное письмо В (крито-микенское письмо), продолжающее линейное А, получило широкое распространение на Крите и в материковой Греции: Кносс, Кидония (ныне Ханья), Пилос, Микены, Тиринф, Фивы обладали архивами глиняных табличек с хозяйственными текстами; значительно шире - до крепости в современной Гла в Фессалии - представлены надписи на сосудах. Все известные тексты относятся к последнему году перед разрушением микенских дворцов и датируются 13-12 веками до нашей эры (кносские таблички могут относиться к более раннему времени, часть исследователей датируют их 14 веком до нашей эры). Выделены около 80 слоговых знаков, а также идеограммы, часть из которых представляют собой логограммы (знак вписан в знак или знаки нанизаны один на другой). Сопоставление знаков на табличках с надписями на сосудах показывает, что первоначально знаки письма В были рассчитаны на нанесение кисточкой или тростинкой (каламом). Очевидно, что многие (видимо, существовавшие) памятники, выполненные на коже и дереве, не могли сохраниться. Линейное письмо В было дешифровано в 1952 М. Вентрисом (Великобритания), помощь которому в отождествлении языка текстов, записанного им, с древнейшим греческим языком оказал Дж. Чедвик. При издании и цитировании тексты подразделяются на группы по месту находки, а также по теме (деление на серии), выделяемой исследователями на основании содержания. По сериям сразу можно определить содержание текста. Например, тексты серии Аа представляют собой учёт работников и работниц, серии Еа - учёт земельных участков, серии Sh - учёт вооружения и колесниц и т. д.

Языки Фестского диска и памятников линейного письма А неизвестны, а все предложенные дешифровки не являются общепринятыми. Язык линейного письма А, видимо, сильно отличался от языка критской иероглифики, обладал иной структурой. В линейных А и В встречаются полностью совпадающие последовательности знаков (например, название Феста передано в них как pa-i-to), однако часто наблюдаются различия в конечном гласном: крито-микенскому -о в линейном А соответствуют -и, -е или -i (di-de-ru - di-de-ro, qa-qa-ru - qa-qa-ro, pa-ja-re - pa-ja-ro, te-ja-re - te-ja-ro, ta-na-ti - ta-na-to). Варианты гласного в последнем слоге могут указывать на наличие окончания. Язык линейного письма А обладал 5-членным вокализмом и противопоставленностью согласных по месту и по способу образования. Одновременно с этим невозможно в силу особенностей письменности утверждать, что в языке линейного письма А, подобно греческому языку микенской эпохи, имелось противопоставление глухих и звонких (Т. В. Гамкрелидзе).

Памятники слогового кипро-минойского письма создавались на всём протяжении 2-го тысячелетия до нашей эры. Оно имеет 3 разновидности. Кипро-минойское I и кипро-минойское II до сих пор не дешифрованы, а кипро-минойское III, дешифрованное в 1968 Э. Масон (Франция), скрывает тексты на одном из диалектов хурритского языка. Продолжением кипро-минойского письма в значительной степени является слоговое кипрское письмо.

Исходя из того, что знаки кипро-минойского письма, так же как и знаки разновидностей собственно критской письменности, передают открытый слог, можно предполагать, что уже изначально письменности Эгеиды были ориентированы на знаки структуры «согласный + гласный». В отдельных случаях можно проследить развитие знаков по всем видам кипрского письма. Например, знак для слога ni засвидетельствован и как слоговой знак, и как идеограмма со значением ‘смоковница’. Г. Нойман (Германия) отождествил его со словом, которое на Крите употреблялось ещё в 1-м тысячелетии до нашей эры и обозначало смоковницу: νιϰύλεα . σΰϰα. Κρήτοι.. Оно сохранилось, так как случайно попало в словарь Гесихия Александрийского. Знак представлен и как идеограмма, и как фонетический слоговой знак и в линейном письме А, и в критской иероглифике.

Критское письмо представляет собой особый вид графики, демонстрирующий развитие от рисунка к линейной упорядоченности знаков, передающих открытый слог. Для узнавания слова при чтении более важной оказывается его начальная часть; кипрский силлабарий, впрочем, чётко отмечает конечные согласные. Остаётся открытым вопрос о соотношении критского письма с другими слоговыми письменностями региона Эгейского моря.

Сравнительная таблица знаков критского письма.

Лит.: Evans А. Scripta Minoa. Oxf., 1909-1952. Vol. 1-2; Тайны древних письмен. М., 1976; Heubeck А. Schrift. Gôtt., 1979; Duhoux Y. Le linéaire А: Problèmes de déchiffrement // Problems in Decipherment. Louvain-la-Neuve, 1989; idem. Pre-Hellenic language(s) of Crete // Journal of Indo-European Studies. 1998. Vol. 26. № 1/2.

Новаторский подход Вентриса при дешифровке критского письма состоял в отказе от не оправдавшего себя сравнительного метода (знаки критского письма не имели аналогов среди письменностей того времени) в пользу математических и логико-комбинаторных методов. Правильность дешифровки Вентриса была подтверждена в 1952 году, когда К. Блеген опубликовал большое количество табличек из Пилоса, неизвестных Вентрису.

Первоначально Вентрис предполагал, что минойский язык (язык догреческих критских надписей) был родственен этрусскому. Он сопоставил большое количество исторических свидетельств о связях между критской цивилизацией и более поздней культурой этрусков, которые, хотя и не помогли в дешифровке, но продвинули изучение древней истории Средиземноморья.

Изначально Вентрис установил слоговой характер критских надписей, а также связь между критским и кипрским письмом. Поскольку за почти тысячелетие знаки сильно эволюционировали, лишь около десятка кипрских знаков можно было с разной степенью надёжности сопоставить с критскими.

В 1948 году американский лингвист Алиса Кобер обнаружила чередования слоговых знаков в окончаниях слов, сопоставила их чередования и установила ряд чётких закономерностей, однако не смогла довести своё исследование до конца по состоянию здоровья (в это время она уже болела раком и умерла в 1950 г.). Опираясь на работы Кобер, Вентрис пошёл дальше и составил таблицу, где в столбцах располагались знаки с предположительно совпадающими гласными, а в строках - с предположительно совпадающими согласными. Благодаря сопоставлению с кипрскими знаками Вентрис предположил чтение нескольких десятков знаков (иногда - с вариантами).

Далее Вентрис проанализировал структуру текстов Линейным письмом Б (более ранние тексты он не анализировал из-за скудости материала; кроме того, он предполагал - и так в результате и оказалось - что за более ранними надписями стоит другой язык). Это были бюрократические документы, в основном учётного характера. Тексты были снабжены большим количеством идеограмм, а также знаками числительных - последние были относительно легко дешифрованы ещё предшественниками Вентриса. Удачей Вентриса было то, что он обнаружил слова, которые можно было идентифицировать как топонимы: их употребление было чётко привязано к местам нахождения табличек. С помощью своей таблицы он прочёл топонимы «Кносс», «Амнис», «Пилос».

Дальнейший ход дешифровки показал, что за надписями, вероятно, стоит ранняя форма греческого языка. В радиоинтервью с рассказом о предварительных результатах дешифровки Вентрис обратился за помощью. Его коллегой стал лингвист Джон Чедвик, который довёл дешифровку до конца, а после его смерти осуществил публикацию и перевод корпуса надписей Линейным письмом Б. Заслугой Чедвика, в частности, является восстановление исторической фонетики древнегреческого языка.

Дешифровка Вентриса - Чедвика первоначально подверглась жёсткой критике в академической среде; многие откровенно называли их «выскочками». Тем не менее, нахождение всё новых и новых надписей линейным письмом Б (к настоящему времени их известно несколько тысяч) лишь подтвердило их гипотезу. Американский археолог Карл Блеген, располагавший большим количеством надписей Линейным письмом Б, неизвестных Вентрису и Чедвику, подставил в тексты предложенные ими значения знаков, в результате получились осмысленные тексты на греческом языке, а значение ряда слов дополнительно подтверждалось стоящими рядом идеограммами. К 1955 году дешифровка Вентриса была признана академическим миром, авторы прежних попыток дешифровки (В. И. Георгиев, Э. Зиттиг и др.) отказались от своих версий. В СССР активным сторонником и пропагандистом дешифровки Вентриса был известный историк античности Соломон Лурье - благодаря книгам и публикациям Лурье работы Вентриса очень скоро получили известность среди отечественных историков античности.

После дешифровки Линейного письма Б стало возможно прочесть и большинство надписей более ранним письмом - Линейным А - однако язык их (минойский язык) по-прежнему непонятен.

Литература

• Гельб И. Е. Опыт изучения письма. М. 1984.
• Добльхофер Э. Знаки и чудеса. М. 1965.
• Кондратов А. М., Шеворошкин В. В. Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды. М. 1970.
• Молчанов А. А. Таинственные письмена первых европейцев. М. 1980.
• Тайны древних письмён. Проблемы дешифровки. М. 1975.
• Утевская П. Слов драгоценные клады. Несколько изданий.
• Фридрих И. История письма. М. 2004.

В XVI столетии Троице-Сергиев монастырь владел обширными угодьями, а игумен этой обители получил сан архимандрита. Однако в начале XVII века на долю Российского государства выпали суровые испытания - страна оказалась на краю катастрофы из-за внутренних смут и вмешательства иностранных интервентов. Не миновали бедствия и Троице-Сергиеву обитель, и в грозные времена Смуты в историю России были вписаны героические страницы, связанные с обороной этого монастыря от войск П. Сапеги и А. Лисовского.

Как известно, самозванцу, выдававшему себя за младшего сына Ивана Грозного, царевича Дмитрия, удалось вступить на московский престол и процарствовать около года. Лжедмитрий I был убит, но вскоре объявился новый самозванец (Лжедмитрий II), также получавший поддержку из-за рубежа, от враждебных России сил. Войска Лжедмитрия II не смогли с ходу взять Москву, и самозванец обосновался неподалеку от столицы в Тушине (отчего и получил прозвание "Тушинский вор"). Лжедмитрий направил служивших ему воевод Петра Сапегу и Александра Лисовского с польскими и литовскими людьми против городов, расположенных к северу от русской столицы. Тогда были охвачены врагами и разорены Переяславль-Залесский, Ростов Великий, Ярославль, Суздаль, Владимир, Нижний Новгород. Угрожала беда и Сергиевой обители. Но Троице-Сергиев монастырь не сдался врагу и выстоял, на протяжении шестнадцати месяцев отражая наступление неприятеля.

"Сапега же прииде подъ Троицкий монастырь и осади монастырь. Архиманрить же з братьею и воевода князь Григорий Борисовичъ Долгорукой начаша строити осаду и крепити монастырь, Сапега жъ многими промыслы надъ монастыремъ промышляше: подкопы многие подъ городъ повелъ и огненными ядры зажигалъ и приступы многими приступалъ. Милостию жъ Живоначальные Троицы и преподобныхъ чудотворцовъ Сергия и Никона молитвами ничто же можаху сотворити, только надъ собою многую беду сотвориша", - сообщает летопись.

За монастырскими стенами укрылось множество жителей окрестных селений. Но все же неприятель имел примерно десятикратный численный перевес по отношению к способным владеть оружием защитникам крепости. Невзирая на это, все попытки взять крепость штурмом, проникнуть на территорию монастыря при помощи подкопов, сломить волю защитников к сопротивлению при помощи усиленного обстрела крепости успеха не имели. Защитники Троице-Сергиева монастыря проявили большое мужество. Старинные памятники сохранили немало свидетельств о их подвигах. Так, например, известно, что крестьяне Никон Шилов и Петр Слота, пожертвовав собственной жизнью, взорвали неприятельский подкоп, подведенный к одной из башен, и сорвали попытку врага проникнуть в монастырь.

Длительное противостояние шайкам Лжедмитрия II завершилось победой защитников Троице-Сергиевой обители. Когда с севера к Москве направилось возглавляемое Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским войско, освобождая территорию от польских, литовских и русских воровских шаек, Сапега и Лисовский, осознав безуспешность дальнейшей осады Троице-Сергиева монастыря, отвели свои полки к городу Дмитрову. День 12 января 1610 года вошел в историю как день завершения героической обороны, унесшей жизни более 2125 защитников крепости, но завершившейся неудачей неприятелей.

В результате военных действий 1609-1610 годов стенам и башням крепости, а также некоторым другим монастырским строениям был нанесен серьезный ущерб. Поэтому после снятия осады в монастыре производились ремонтные работы. Поскольку грозовое время еще не миновало, в монастырской крепости был создан постоянный гарнизон из стрельцов и пушкарей. Все эти меры оказались не напрасными: в 1618 году польский королевич Владислав, добиваясь русского престола, предпринял поход на Москву и подступил к стенам Троице-Сергиевой обители. Взять крепость не удалось и на этот раз. А вскоре в селе Деулине неподалеку от монастыря было заключено перемирие между Россией и Польшей, на продолжительное время прекратившее военные действия.

Твердая позиция Троице-Сергиева монастыря перед лицом мятежников и интервентов, героическая оборона крепости от поляков в 1609-1610 годах, значительная роль в поддержке земского ополчения - все это повысило авторитет монастыря. В XVII столетии отмечен рост пожертвований и вкладов, поступавших этой обители. В результате удалось в короткие сроки восстановить поврежденные в ходе военных действий строения, а затем приступить к возведению новых сооружений. В первую очередь были усовершенствованы оборонительные укрепления - крепостные стены значительно увеличены по ширине и высоте. В то же время строились новые храмы и украшались уже существовавшие, и даже кельи стали возводиться из камня.

Оборонительные сооружения Троице-Сергиевой лавры, построенные в середине XVI века, а сто лет спустя увеличенные вдвое по высоте, в основном (с некоторыми позднейшими переделками) сохранились до настоящего времени. Стены крепости имеют три боевых яруса, по галереям которых можно было обойти монастырь кругом. Крепость состояла из двенадцати башен (к настоящему времени сохранилось одиннадцать), завершавшихся шатрами, украшенных декоративными рядами поясков, лопаток и даже фигурными бойницами. Башни выдавались вперед по отношению к стенам, что должно было обеспечить возможность вести перекрестный огонь в случае приближения неприятелей к крепости. Башни в основном имели шесть боевых ярусов. Некоторые из башен сохранились без особых изменений с XVI-XVII столетий, другие заметно перестроены, а Каличья башня полностью сооружена во второй половине XVIII века, в 1778 году (на месте прежней, разрушенной). В то время оборонительное значение Троицкой крепости было уже утрачено, и башня должна была лишь украшать въезд в крепость. Наиболее примечательны также Пятницкая, Красная, Уточья, Пивная и некоторые другие башни. Последняя из упомянутых башен имела запасной, или тайный, выход из крепости, и именно из нее, как правило, организовывались вылазки во время осады Троице-Сергиева монастыря поляками в начале XVII века. Угловая Уточья башня имеет восьмигранную форму, и верхние ярусы ее имеют сходство с западноевропейскими архитектурными памятниками. Свое название Уточья башня получила от того, что, согласно преданиям, царь Петр стрелял с нее уток, обитавших в находившемся рядом с крепостной стеной пруду. Пятницкая башня была построена лишь в 1640 году на месте разрушенной во время осады, на ней была некогда дозорная вышка, с которой велось наблюдение за окрестностями. Красная башня, в которой расположены главные ворота в крепость, существенно перестроена в 1856 году. За этой башней расположена надвратная церковь Иоанна Предтечи, увенчанная пятью куполами. А от Часовой башни, на которой в давние времена находились великолепные часы, сейчас остался только нижний ярус с проездной аркой.

Строительство оборонительных сооружений было в основном завершено в середине XVII века в дальнейшем производились лишь отдельные доработки.

В конце XVII столетия, уже в годы царствования Петра I, в Троице-Сергиевом монастыре были построены новое каменное здание трапезной с церковью во имя преподобного Сергия и каменные царские хоромы.

Вообще во времена Петра I, в конце XVII - начале XVIII века, Троицкий монастырь вновь выступил на первый план в связи с бурными политическими событиями той эпохи. В 1682 году за стенами крепости укрывались во время стрелецкого бунта десятилетний царь Петр и его ближайшие родственники. Прибежище в Сергиевой обители нашел Петр и семь лет спустя, в 1689 году, в момент ожесточенной борьбы с отстранившей его от власти царевной Софьей. В Троицкий монастырь к юному царю Петру подходили преданные ему полки, прибывали с поклоном представители высшей знати.

Тро́ицкая оса́да - осада Троице-Сергиева монастыря войсками Лжедмитрия II, продолжавшаяся почти шестнадцать месяцев - с 23 сентября 1608 по 12 января 1610, когда она была снята войсками Михаила Васильевича Скопина-Шуйского и Якоба Делагарди.

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Эгейское письмо́ - группа родственных письменностей оригинального происхождения. Возникла на о. Крит во времена минойской цивилизации конца 3 - нач. 2 тыс. до н. э. Позднее от критских письменностей произошли также родственные письменности Кипра, утратившие ряд характеристик (идеограммы и цифры), но сохранившие слоговой характер письма.

История изучения

Открытие и дешифровка

Кипрское письмо известно с середины XIX в. Основную работу по дешифровке выполнил Джордж Смит .

Письменности Крита были неизвестны вплоть до конца XIX в., когда их открыл А. Эванс . При жизни Эванс опубликовал лишь небольшую часть надписей, надеясь расшифровать их самостоятельно.

В Израиле обнаружен ряд надписей 12-11 вв. до н. э., условно называемых «филистимскими », которые по начертанию также напоминают кипро-минойское письмо.

Спорная и ошибочная идентификация

Поздние памятники и исчезновение

Надписи Линейным письмом Б выполнены на греческом языке, однако этой системе письма свойственен ряд особенностей, совершенно чуждых греческому языку, но, видимо, отражающих морфологические явления языка, для которого изначально создавалось критское письмо:

• не различались звонкие и глухие согласные (возможно, в этеокритском языке они чередовались при словоизменении)
• согласные l, m, n, r, s на конце закрытых слогов на письме никак не отображались; к другим согласным на конце закрытых слогов добавлялась «пустая» гласная последующего слога (например, Ko-no-so = Knossos).

Надписи филистимским линейным письмом никак не интерпретированы ввиду исключительной краткости.

Язык кипро-минойского письма, по-видимому, не имеет ничего общего с языками Крита, так как письмо было заимствовано носителями совершенно иной, неродственной культуры.

Кипрское письмо в основном использовалось для греческого языка, однако немногочисленные надписи на юге острова выполнены на этеокипрском языке , родственные связи которого неизвестны.

Исследователи

Ранний этап

• Артур Эванс - первооткрыватель критского письма
• Бедржих Грозный - предложил первую (неудачную) дешифровку критского письма на основе сравнения форм знаков с другими письменностями
• Йоханнес Сундвалл и Аксель Перссон - авторы ранних работ по анализу критских надписей
• Джон Франклин Дэниэл - обоснование родства между письменностями Кипра и Крита
• Эрнст Зиттиг - неудачная попытка дешифровки на основе статистического метода
• Бенито Гайя Нуньо (исп. Benito Gaya Nuño ) - реконструкция графической эволюции знаков от иероглифов до Линейного Б
• Владимир Георгиев - обосновал греческий характер надписей линейным письмом Б, однако попытка дешифровки на основании сравнительного метода была неудачной
• Алиса Кобер - археолог, задолго до дешифровки письма сумела выявить систему именных склонений в надписях линейным письмом Б
• Майкл Вентрис - основываясь на результатах Кобер, а также логико-математическом методе, в общих чертах дешифровал линейное письмо Б
• Джон Чедвик - завершил дешифровку линейного письма Б, реконструировал грамматику микенского диалекта
• Соломон Лурье - благодаря его усилиям микенология получила широкое распространение в СССР; отметил и поддержал дешифровку Вентриса

Вторая половина XX в.

• Гюнтер Нойман , Джованни Пульезе Каррателли , Эмилия Массон , Фриц Шахермайр , Эмилио Перуцци , Альфред Хойбек - первые аналитические работы по надписям линейным письмом А
• Морис Поуп - систематизировал и опубликовал корпус надписей линейным письмом А, установил различные формы написания знаков
• Сайрус Гордон , Ян Бест , Фред Ваудхайзен - неудачные попытки истолковать минойские надписи на основе сравнения с семитскими языками
• Александр Кондратов - незавершённая машинная обработка надписей критским письмом
• Аркадий Молчанов - аналитические работы по минойскому языку и надписям линейным Б, перевёл ряд слов из древнейших надписей критскими иероглифами
• Дэвид Вудли Паккард - провёл компьютерный анализ текстов Линейным А, позволивший выявить морфологию и другие закономерности языка

Современные исследования

В начале XXI в. большинство исследований по эгейским письменностям сосредоточено в Оксфорде, где регулярно происходят семинары и конференции на указанную тематику (см., напр., ).

Издаётся ряд журналов, посвящённых текстам эгейским письмом. Самым ранним является Minos (с 1960-х гг. в основном посвящён проблемам Линейного письма B), Kadmos (в основном догреческие надписи), Do-so-mo (начал издаваться в XXI в.).

См. также

Напишите отзыв о статье "Эгейское письмо"

Ссылки

• Видеолекция «Начало письменности на Крите», Сильвия Феррара (на англ. яз.)

Примечания

Литература

• . М. 1991.
• Гельб И. Е. Опыт изучения письма. М. 1984.
• Кондратов А. М., Шеворошкин В. В. Когда молчат письмена. Загадки древней Эгеиды. М. 1970.
• Молчанов А. А. Таинственные письмена первых европейцев. М. 1980.
• Тайны древних письмён. Проблемы дешифровки. М. 1975.

Отрывок, характеризующий Эгейское письмо

Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.