«Расказачивание. Свержение советской власти в казачьих областях

24 января 1919 года в России была принята "директива о расказачивании", после выхода которой начался массовый террор против казаков

Репрессии и экономический террор не прошли бесследно: численность донского казачества сократилась вдвое.

Расказа́чивание - политика, проводившаяся большевиками в ходе Гражданской войны и в первые десятилетия после неё, направленная на лишение казачества самостоятельных политических и военных прав, ликвидацию казачества как социальной, этнической и культурной общности , сословия Российского государства.

Политика расказачивания вылилась в итоге в массовый красный террор и репрессии против казаков, выражавшиеся в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков. В процессе расказачивания также проводились реквизиции домашнего скота и сельскохозяйственной продукции, переселение бедняков из числа иногородних на земли, ранее принадлежавшие казакам.

Однако,Резолюция Донбюро РКП(б) от 8 апреля 1919 года рассматривает казачество в качестве базы контрреволюции и предполагает его уничтожение как особой экономической группы:

"Всё это ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром, решительном уничтожении казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной ликвидации казачества"

Агитаторы стремились настроить казаков против офицеров. Многое из того, что доносили агитаторы до казаков, принималось за чистую монету, многие склонны были этому верить , тем более, что людей, разоблачавших большевистскую ложь, в то время в станицах не было.

После этого красными были арестованы все делегаты Казачьего круга, а в городе была провозглашена Советская власть. Следом за перешедшими на сторону большевиков казаками Голубова в город прибыли чекисты и начали избиение городской интеллигенции и офицеров.

Над трупами расстрелянных каратели из ЧК долго и ожесточенно издевались: пинали их ногами, кололи штыками, дробили черепа убитых прикладами винтовок. Такого поворота событий в казачьей столице не смог стерпеть даже сам Голубов, чьи красные казаки стали противодействовать красным же карателям из ЧК.

Внедрение советской власти на Дону и Кубани сопровождалось захватом пришлым элементом местного управления, грабежами, реквизициями, арестами, казнями, убийствами (только одних офицеров было убито большевиками на Дону около 500 человек), карательными экспедициями против протестующих станиц и селений.

В соответствии с документами Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков по донским городам, станицам и сёлам - ещё две тысячи человек пали жертвами карательных мероприятий установленной на Дону Советской власти

Немаловажным фактором, способствующим проведению политики расказачивания, являлись и внутренние расколы в казачестве, а также конфликты между казачьим и неказачьим населением, активнее проявившиеся в период идейно-политического противостояния в годы Гражданской войны.

Историк А. Козлов приводит такие сведения: «Врываясь в пределы соседних губерний, белоказачьи части вешали, расстреливали, рубили, насиловали, грабили и пороли. Эти зверства записывались тогда саратовскими и воронежскими крестьянами и рабочими на счёт всех казаков, порождали страх и ненависть. Ответная стихийная реакция выливалась в месть тоже всем казакам, без разбора. В первую очередь страдали безвинные и беззащитные».

По словам историка Питера Кенеза, сделать то, что не удалось атаману Каледину - заставить донских казаков восстать против большевизма - помог осуществить коммунистический эксперимент - Донская советская республика . На Дон, чтобы установить связь с Москвой, был командирован руководством большевиков их представитель - комиссар Воецеховский , который, вместе с Сиверсом реально контролировал область и организовал национализацию рудников и заводов, изъятие продовольствия, вымогательство денег у буржуазии и прослывший «королём террора» . За два месяца господства большевиков для жителей Юга советский режим стал символом террора и анархии, сильнее всего карательные мероприятия проявились в двух основных оплотах большевиков: в Ростове и Таганроге.

Питер Кенез писал:

В последние месяцы режима Каледина большевики получали огромную поддержку в этих городах Дона. Население ждало войска Красной армии как освободителей. Приход войск разрушил эту иллюзию за короткое время, и симпатии сменились страхом. Сразу начались аресты и казни

Советский режим с его неизбежными приемами - убийствами, грабежами и насилиями стал вызывать уже в казачьей среде волю к активному сопротивлению. Оно возникало во многих местах стихийно, неорганизованно и разрозненно. Так, кроме Ейского округа, поднялись серьезные восстания в районах Армавира и Кавказской, кроваво подавленные большевиками, обрушившимися во всеоружии военной техники на почти безоружные казачьи ополчения. Во многих более крупных центрах, наряду с казачьей революционной демократией, все еще искавшей путей примирения с советской властью, наряду с пассивной обывательщиной и довольно значительным числом «нейтрального» офицерства, проявляли скрытую руководящую деятельность и активные элементы: создавались тайные кружки и организации, в состав которых, кроме энергичных офицеров и более видных казаков, входили представители городской буржуазии и демократии. Без всякого навыка к подобной работе, все эти организации имели уже свои длинные мартирологи выданных и замученных. Но большинство кубанских станиц были предоставлены самим себе. Вся их интеллигенция - терроризованный священник, нейтральный учитель и скрывающийся офицер - опасливо сторонились еще от участия в движении, не вполне доверяя его искренности и серьезности. Тем более, что советская власть на эту именно интеллигенцию воздвигла жестокое гонение, в особенности на духовенство

Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно
5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…

Согласно исследованиям историков, идеологом и составителем данной директивы является И. В. Сталин

О событиях 1919 года автор «Тихого Дона» написал в третьей книге романа, где первоначально разместил и документ циркулярного письма, и описал лиц, повинных в беззакониях. Из-за этих подробностей публикация произведения в 1930-м приостановилась. Чтобы получить «добро» Шолохов обратился к Серафимовичу, Горькому и даже Сталину. «Вождь народов» приказал редакторам публиковать продолжение романа. Кстати, комиссара Малкина Шолохов описал вот так: «... комиссар у них стоит с отрядом, Малкин фамилия... Собирает с хуторов стариков, ведет их в хворост, вынает там из них души, телешит их допрежь и хоронит не велит родным...». Текст письма Оргбюро и имя зампреда СНК С. Сырцова тоже упоминается в «Тихом Доне».

Между советским государством и российским казачеством изначально установились напряженные отношения. Большевики, как истые революционеры, еще до прихода к власти в октябре 1917 г. привыкли именовать казаков «нагаечниками», «сатрапами», «опорой самодержавия». Апогеем антиказачьей политики большевиков стал период гражданской войны, когда по отношению к казакам были применены жестокие меры, а один из лидеров правящей партии Л.Д. Троцкий призывал своих соратников по «красному лагерю»: «Уничтожить как таковое, расказачить казачество – вот наш лозунг! Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области». В период нэпа, несмотря на нормализацию отношений между казаками и советской властью, установка на «расказачивание», растворение казаков среди массы сельского населения сохранялась (хотя в силу многомерности исторического процесса на протяжении 1920-х гг. наблюдались также случаи укрепления позиций локальных казачьих сообществ на уровне станиц, что позволяло современникам говорить об «оказачивании»). Антиказачья направленность большевистской политики проявилась и во время сплошной коллективизации, когда на Юге России донские, терские, кубанские казаки стали первоочередным объектом «раскулачивания», репрессий, депортаций. Именно в годы коллективизации, по мнению ряда специалистов, получил свое закономерное завершение и трагический процесс «расказачивания».

В научной литературе сложились в отношении «расказачивания» полярные точки зрения. Так, С.А. Кислицын, посвятивший целый ряд серьезных работ данной теме, выделяет в процессе «расказачивания» четыре этапа: гражданская война (расказачивание путем физической ликвидации представителей казачьего сословия), этап с 1921 по 1924 гг. (давление на казаков, ограничение их в правах), скрытое расказачивание 1925 – 1928 гг. и, наконец, «этап преследования оппозиционно настроенных элементов казачества методами «раскулачивания», борьбы с «вредителями» и «саботажниками» хлебозаготовок и прямыми репрессиями против членов «повстанческих организаций» 1929 – 1939 гг.

Напротив, по мнению В.Е. Щетнева, коллективизация применительно к казачьим регионам не может быть охарактеризована как расказачивание, ибо «к этому времени казачество утратило значительную часть своих сословных и этнических признаков» в результате предшествующих действий власти. Коллективизацию можно назвать, полагает В.Е. Щетнев, «добиванием» казачества, но никак не заключительным этапом расказачивания. Собственно, о том же писал и Е.Н. Осколков, указывая, что попытки лидеров ВКП(б) и советского государства в начале 1930-х гг. придать своим насильственным акциям в Северо-Кавказском крае антиказачий характер были заранее обречены на провал: «несостоятельность этой линии состояла в том, что казачества как сословия к началу 30-х гг. уже не было».

В рамках обозначенной дискуссии мы всецело разделяем позицию тех исследователей, которые полагают невозможным трактовать коллективизацию как заключительный этап «расказачивания». Вместе с тем, на наш взгляд, данная позиция нуждается в более серьезном обосновании, причем в ходе привлечения и анализа конкретно-исторических материалов целый ряд положений может быть скорректирован. Например, можно задуматься о том, в какой мере казачество было «добито» во время «колхозного строительства» в селах и станицах Юга России на протяжении 1930-х гг. В представленной публикации мы намерены документально обосновать гипотезу о том, что коллективизация не являлась заключительным этапом «расказачивания», несмотря на все антиказачьи акции советской власти (точнее, сталинского режима), имевшие место в конце 1920-х – 1930-х гг.

Прежде чем перейти к детальному обоснованию нашей позиции, необходимо определиться со смысловым наполнением «расказачивания» как базового понятия настоящей работы, поскольку именно особенности трактовки данного понятия, в конечном счете, предвосхищают те или иные авторские суждения и гипотезы. Какой же смысл вкладывается в это понятие?! Историографический анализ позволяет выделить несколько подходов к трактовке «расказачивания» и указать несколько его смыслов, отличных друг от друга.

Согласно одной из трактовок, «расказачивание» представляет собой процесс ликвидации казачества как особой социальной группы в составе российского общества, «упразднение существенных черт казачества как военно-служилого сословия: почти пожизненной военной службы, наделения земельным паем за службу, отмена снаряжения казака на службу за его счет, отмена льгот казаку, уравнение его с крестьянством». Собственно, это есть первоначальное значение «расказачивания», возникшее одновременно с началом данного процесса во второй половине XIX в., когда по мере генезиса капитализма казачьи сообщества начали постепенно растворяться в других социальных стратах (так, по некоторым данным, к началу XX в. около 8 тыс. донских казаков работали в фабрично-заводской промышленности и на транспорте). В это время «расказачивание» представляло собой эволюционный процесс, своеобразный ответ казаков на изменившиеся социально-экономические условия, в которых привилегии их сословного статуса уже не компенсировали затрат и потерь, сопровождавших выполнение обязанностей. Как справедливо отмечает В.П. Трут, «ни о каких насильственных мерах воздействия на казачество в то время никто даже не заикался». На наш взгляд, такая трактовка «расказачивания» соответствует исторической реальности.

По другой, более расширенной трактовке, «расказачивание» представляло собой ни что иное, как «процесс уничтожения казаков как особой социальной общности». В данном случае речь идет не только о ликвидации казачества как сословия, но и вообще об устранении казаков как социальной группы, имеющей (как и любая другая социальная группа) определенные традиции, особенности жизнедеятельности, коллективной психологии и пр. Кроме того, если «расказачивание», понимаемое в качестве ликвидации военно-служилого сословия, имеет более-менее четкие хронологические границы (вторая половина XIX в. – 20-е гг. XX в.), то «расказачивание» как уничтожение «особой социальной общности» казаков может быть распространено и на досоветский, и на весь советский период времени (ибо в этом случае под «расказачивание» может быть подведена практически любая антиказачья акция, каким бы правительством она не предпринималась). Отсутствие конкретики делает данное определение «расказачивания» изначально уязвимым.

Наконец, согласно еще одной, достаточно распространенной трактовке, «расказачивание» (в советский период времени) представляло собой «ликвидацию казачества как социально-этнографической общности вообще», ликвидацию «характерных черт, особенностей, свойств, признаков казачества как полувоенного сословия, слоя зажиточных землевладельцев и частично как обособленного субэтноса», «превращение казаков в обычных граждан». Данная трактовка «расказачивания» близка к приведенной выше, но конкретизирует ее и серьезно дополняет указанием на то, что в советский период власть ставила перед собой цель частично ликвидировать казаков уже не просто как сословие и даже социальную общность, а как субэтнос. Иными словами, в данном случае речь идет о намерениях власти полностью (или почти полностью) растворить казаков с их особой культурой, психологией и пр. в массе населения Советской России.

Итак, единства подходов к пониманию сути и характерных черт «расказачивания» (как процесса и как политики) среди специалистов не наблюдается. Естественно, различие подходов к трактовке «расказачивания» прямо влияет на установление хронологических границ данного исторического явления. Выше мы уже цитировали высказывания исследователей о том, что «расказачивание», если его понимать как ликвидацию особого сословного статуса казаков, завершилось в 1920-х гг., когда советская власть отказала казакам в автономии и уравняла их в правах с крестьянами. Следовательно, в рамках такой позиции коллективизация не могла представлять собой заключительный этап «расказачивания», поскольку казаков как военно-служилого сословия к началу 1930-х гг. уже не существовало (несмотря на то, что в экономическом и имущественном плане казачество Юга России в доколхозный период все же выделялось из массы крестьян).

В противовес указанной трактовке, исследователи, определяющие «расказачивание» как ликвидацию казаков либо как «особой социальной общности», либо как «социально-этнографической общности», субэтноса, вправе расширять хронологические границы данного процесса (политики). Ведь в этом случае практически все антиказачьи мероприятия большевиков, от массовых репрессий до запрета носить штаны с лампасами, можно отнести к политике «расказачивания», ибо, в конечном счете, они преследовали цель ликвидировать казачество как таковое. С этих позиций коллективизацию вполне позволительно характеризовать как заключительный этап «расказачивания».

По нашему мнению, политика «расказачивания» в Северо-Кавказском крае закончилась в 1920-х гг. уравнением в правах казаков и иногородних. Казачество как сословие исчезло после преобразований 1920-х гг., хотя казаки как особая этносоциальная группа в определенной степени сохраняли свои позиции (и экономические, и социальные) на Юга России к моменту слома нэпа. В частности, несмотря на «осереднячивание» российской деревни в 1920-х гг. (и, несмотря на уравнительный земельный передел начала 1920-х гг.) казаки все же оставались более зажиточными, чем большинство окружающих их крестьян. По справедливому замечанию Н.А. Токаревой, применительно к условиям Дона и Северного Кавказа критериальные признаки отграничения крестьянских и кулацких хозяйств не работали. Если в среднем по России бедняцким считалось хозяйство беспосевное либо имевшее посев до 4 десятин, то на Дону в 1920-х гг. надел средней казачьей семьи составлял 12 – 15 десятин. Кроме того, в условиях нэпа казачество продолжало сохранять прочные позиции на селе. Казаки не утратили свою культуру, обычаи, осознавали свою общность и непохожесть на местных крестьян.

Тем не менее, лишение казаков особого социально-правового статуса, сословных привилегий способствовало нормализации их отношений с иногородними, слиянию крестьянского и казачьего населения. Во всяком случае, в конце 20-х гг. такие тенденции были заметны. По мнению членов ЦК ВКП(б), на Кубани к исходу 20-х гг. XX в. можно было говорить об «ослаблении, в общем, благодаря политике советской власти, сословной розни между казачеством и иногородними». Часть казачества еще до развертывания форсированной коллективизации вошла в колхозы. Уже в 1928 г., по данным проведенного обследования 102 колхозов Северо-Кавказского края, в Кубанском округе среди членов указанных коллективных хозяйств казаки составляли 40,1%, в Терском округе – 45,6%, в Донском округе – 17,7%. Причем, в материалах обследования отмечалось, что «анализ данных по различным формам [колхозов] показывает, что казачество в этом случае (то есть вошедшее в колхозы – авт. ) ничем не отличается от иногородних».

Учитывая социально-политические итоги нэпа, во время коллективизации «расказачивать» было уже некого. Речь уже не могла идти о ликвидации казаков как сословия. Но даже если мы определяем «расказачивание» как политику ликвидации казачьих сообществ вообще (а не только как политику устранения сословных пережитков), то и в данном случае анализ конкретно-исторических материалов не позволяет ни отождествлять коллективизацию и «расказачивание», ни считать процесс «колхозного строительства» завершающим сокрушительным ударом по казачьему естеству.

Конечно же, существует масса материалов, позволяющих утверждать, что в рамках коллективизации вольно или невольно предпринимались антиказачьи акции, направленные на ликвидацию казачьих сообществ, вовлечение казаков в колхозы и растворение их в безликой массе колхозников (а упорствующих ждало выселение за пределы родных станиц или вообще Северо-Кавказского края, либо попросту физическое уничтожение). «Принадлежность к казачеству, участие в годы гражданской войны на стороне белых могли служить основанием для зачисления середняков, отвергавших коллективизацию, в разряд кулаков» – справедливо указывает В.В. Гаташов. Очевидно, что во время «колхозного строительства» в Северо-Кавказском крае (с 1934 г. в Азово-Черноморском и Северо-Кавказском краях), казачество пострадало ничуть не менее серьезно, чем крестьянство, а нередко на местах принимало на себя основной удар сталинской репрессивной машины.

Действительно, в казачьих областях коллективизация своей чередой социальных конфликтов сильно напоминала времена гражданской войны. Дело в том, что гражданская война (если говорить об общественном сознании) не закончилась в период нэпа; недоверчивое и часто враждебное отношение к казачеству со стороны бедняков, сельских маргиналов, иногородних, большевиков-радикалов сохранялось. В.С. Сидоров в этой связи тонко подметил, что «военно-коммунистическое сознание поддавалось под усилиями нэпа, но только наподобие сжимавшейся пружины». Как говорил председатель центральной казачьей комиссии С.И. Сырцов на апрельском пленуме ЦК ВКП(б) в 1925 г., «победу Советской власти казаки восприняли как победу иногородних, а иногородние восприняли перемену положения в том смысле, что с казачьей властью покончено, что теперь власть иногородних и во многих местах стали проявлять тенденцию поставить казачество на такое бесправное положение, в котором в недалеком прошлом находилось само иногороднее население». Если во времена нэпа с такими настроениями власть, озабоченная поисками гражданского мира, пыталась бороться, то в период коллективизации они получили широкое распространение и фактически одобрялись руководством страны.

В итоге с конца 1920-х гг. – в первой половине 1930-х гг. в Северо-Кавказском крае в связи с развертыванием сплошной коллективизации последовали фактически антиказачьи меры. Уже 8 января 1930 г. на бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) в проекте специального постановления о коллективизации и раскулачивании среди подлежащих административному выселению из края «кулаков», в первую очередь, были названы «казачьи идеологи и авторитеты», «бывшие белые офицеры», «каратели», «репатрианты», «бывшие бело-зеленые бандиты, имеющие в эмиграции сыновей-офицеров» и др. В ходе «раскулачивания» (в 1930 г. в Северо-Кавказском крае было «раскулачено» 50 – 60 тыс. хозяйств) пострадало немало казаков, поскольку, как уже отмечалось, их хозяйства по своим экономическим показателям нередко превосходили хозяйства крестьян. К тому же именно зажиточные казаки (как и зажиточные крестьяне) и казачья интеллигенция, в том числе военная, отличались наибольшей социально-политической активностью и были наиболее опасны для «колхозного строительства».

В информационных сводках и обвинительных заключениях ОГПУ практически всегда подчеркивается принадлежность тех или иных «контрреволюционеров» к казачьему сословию. Причем, нередко документы ОГПУ составлены таким образом, что уже сам факт принадлежности обвиняемого или подозреваемого к казачьей корпорации является обвинением или доказательством вины (то есть казаков опять считали сословием «реакционеров», наиболее опасным для «дела социализма»). Еще более тяжким обвинением для казака, попавшего в поле зрения ОГПУ, являлась его принадлежность к числу реэмигрантов, то есть к числу казаков, вернувшихся на Родину из-за рубежа в 1920-х гг. по предоставленной советской властью амнистии. Казаки-реэмигранты (или, как нередко писали составители сводок ОГПУ, «репатрианцы») чуть ли не автоматически считались «врагами», поскольку когда-то имели несчастье скрыться на территории других стран от наступавшей Красной Армии (а потом имели еще большее несчастье вернуться на Родину, оказавшуюся на самом деле мачехой). Логика здесь проста: если эмигрировал, то чувствовал за собой вину, значит, был настоящим врагом советской власти, а посему вновь может стать ее врагом. То, что в данной ситуации на казаков, по образному выражению А.И. Козлова, «навешивали дохлых собак» (то есть припоминали прошлые грехи, при фактическом отсутствии противоправных деяний в настоящем), сотрудников ОГПУ нисколько не смущало.

Наиболее известной и масштабной из антиказачьих акций периода коллективизации является проведенная в конце 1932 – начале 1933 гг. депортация населения ряда «чернодосочных» станиц Северо-Кавказского края (жители Юга России иногда называли эти станицы «чернодащатыми»; такой украинизированный вариант названия встречается в источниках). По данным Е.Н. Осколкова, впервые обстоятельно исследовавшего эту трагическую страницу истории казачества и крестьянства Юга России, в общей сложности депортации подверглись более 61,6 тыс. жителей «чернодосочных» станиц. Больше всего пострадали станицы Полтавская, Медведовская, Урупская (Армавирского района): из 47,5 тыс. их жителей было выселено 45,6 тыс. Принимая во внимание превалирование казачества в составе населения этих станиц, Е.Н. Осколков обоснованно полагал, «что руководство партии и государства стремилось придать своим насильственным акциям в Северо-Кавказском крае антиказачий характер».

Не случайно, перед депортацией лидеры правящей партии апеллировали к опыту гражданской войны и сознательно акцентировали внимание на идейно-политической преемственности этой акции с политикой «расказачивания». Вспоминается известное заявление Л.М. Кагановича, фактически руководившего депортацией: «…надо, чтобы все кубанские казаки знали, как в 21 г. терских казаков переселяли, которые сопротивлялись Советской власти. Так и сейчас – мы не можем, чтобы кубанские земли, земли золотые, чтобы они не засевались, а засорялись, чтобы на них плевали, чтобы с ними не считались… мы переселим вас».

Характерно, что и после выселения жителей «чернодосочных» станиц местное население, особенно казаки, ожидало повторения депортаций и потому охотно доверяло распространявшимся многочисленным слухам. Так, когда в мае 1934 г. в колхозе «Социалистическое земледелие» Кущевского района Азово-Черноморского края вдруг пошли разговоры о выселении всех казаков на Север, население отреагировало немедленно. Сотрудники ОГПУ докладывали, что «отдельные колхозники» на волне слухов о выселении готовятся «к выезду из станицы, распродают имущество, заготавливают сухари и др. продукты на дорогу, вплоть до выкапывания только что посаженного картофеля». Значит, не только представители власти, но и местные жители расценивали депортации не только как эпизодические случайные акции, а как возврат к планомерной политике «расказачивания».

Вслед за депортацией жителей «чернодосочных» станиц последовали действия центрального и краевого руководства по переселению туда из других регионов страны новых колхозников, зачастую из числа демобилизованных красноармейцев. По данным Е.Н. Осколкова, уже к середине февраля 1933 г. на место депортированных казаков переселили примерно 50 тыс. крестьянских хозяйств, в том числе около 20 тыс. красноармейцев-крестьян с семьями. Переселенцы в основном являлись жителями других регионов страны. По данным на 9 ноября 1933 г., большинство красноармейцев (около 60 эшелонов) прибывали из северных, северо-западных и северо-восточных военных округов: Ленинградского, Московского, Белорусского и т. д. Поскольку в ходе депортаций больше всего пострадала Кубань, основной поток переселенцев направлялся сюда, в станицы Армавирского, Каневского, Славянского, Старо-Минского, Тихорецкого, Усть-Лабинского и других районов (всего в источниках указывается 17 кубанских районов, куда направлялись красноармейцы). Небольшая часть переселенцев оседала в районах Ставрополья (Благодарненский, Воронцово-Александровский и т.д.) и Дона (Таганрогский, Каменский и пр.). К 10 апреля 1934 г. в Азово-Черноморском крае (преимущественно на Кубани) насчитывалось около 48,2 тыс. красноармейцев-переселенцев и членов их семей, а в Северо-Кавказском крае – всего лишь 572 человека. Депортация жителей «чернодосочных» станиц (большинство из них составляли казаки) и переселение на их место красноармейцев (в основном из западных и центральных регионов СССР) неизбежно воскрешали в социальной памяти типичные сценарии гражданской войны, когда, например, А. Френкель призывал выселить казаков с Дона и заселить Область войска Донского крестьянами и рабочими («трудовым элементом»).

Подвергаясь экономическому и административному давлению, политическим репрессиям, казаки на Юге России пытались защитить свои интересы и вступали в борьбу с властью. В мае 1929 г. в хуторе Родниковском Армавирского района Северо-Кавказского края казак-середняк говорил станичникам: «вот момент, когда казакам следует восстать. Если бы сейчас казаки восстали, то за два месяца всю Россию прошли бы, то не то, что в 1918 г., когда никто не знал, что за Советская власть». Казак Майкопского округа тогда же признавался своим знакомым: «не дождусь никак войны, вот тогда потешился бы. Перебить бы всех коммунистов и избавить народ от мучений».

В Северо-Кавказском крае во время коллективизации органы ОГПУ устранили целый ряд «контрреволюционных» «организаций» и «группировок», состоявших в основном из казаков. Так, в феврале 1930 г. в Армавирском округе сотрудники ОГПУ арестовали 47 человек из организации под названием «самзак» – «самозащита казачества» (руководитель – реэмигрант Малахов). В июле 1930 г. в Вешенском районе ликвидировали тайную организацию под руководством бывшего есаула А.С. Сенина (прототип есаула Половцева из «Поднятой целины»), имевшую свои ячейки в населенных пунктах даже сопредельных районов, с общим числом участников 98 человек. В марте – апреле 1933 г. органы ОГПУ раскрыли организацию бывшего войскового старшины В.В. Семерникова, базировавшуюся в г. Шахты и прилегающих станицах, и привлекли к уголовной ответственности 115 человек.

Разоренные и «раскулаченные» казаки, нередко высланные, но бежавшие из ссылки в родные края, вливались в состав преступных сообществ («банд»), сам процесс формирования которых является прямым следствием коллективизации (дестабилизировавшей обстановку в деревне). Причем, по ряду сообщений, некоторые казаки радикально меняли характер деятельности таких сообществ. Если «банды» обычно занимались грабежами и разбоями, то под влиянием казаков иногда переходили к террору против представителей советской власти и активистов. Так, в конце марта 1934 г. в районе станицы Ивановской на Кубани возникла «банда» И.С. Кермана («26 лет, казак ст. Ивановской, единоличник, без определенных занятий, в 1929 г. судим за убийство активиста, бежал из ссылки»). Деятельность этой группы (состоявшей из 8 человек, «преимущественно беглых из ссылки») «проявлялась в систематических грабежах, кражах и терактах по отношению к местному совпартактиву». Любопытно, что, согласно сообщению сотрудников ОГПУ, «банда» Кермана «в некоторых случаях при грабежах колхозников применяла удушающие средства, изготовленные кустарным способом из серы» (видимо, кто-то из ее состава имел отношение к химии).

После переселения в «чернодосочные» станицы демобилизованных красноармейцев между ними и местными казаками началось противостояние (напоминающее о временах гражданской войны), часто спровоцированное действиями власти и самих переселенцев. Власть проявляла о красноармейцах (своей социальной опоре в казачьих станицах) повышенную заботу и противилась их смешению с местным населением, предписывая создавать из них отдельные колхозы и бригады и предупреждая, что «организацию смешанных бригад ни в коем случае не следует допускать». Некоторые переселенцы позволяли себе откровенно враждебные высказывания: «мы добьемся того, что и духу здесь казацкого не будет. Всех казаков отсюда вышлют. Сначала единоличников, а затем и колхозников». Естественно, местные жители воспринимали красноармейцев как захватчиков, приехавших с целью окончательно выжить (уничтожить, выселить) уцелевших казаков.

Существует немало свидетельств об угрозах красноармейцам со стороны местных казаков, о попытках ограбить их дома, растащить имущество, заканчивавшихся иной раз ранениями или даже убийствами красноармейцев и членов их семей. Зафиксированы свидетельства о преднамеренных убийствах (или покушениях на убийство) и избиениях красноармейцев, причем эти эксцессы иногда сопровождались криками «бей кацапов, чего они сюда понаехали». В ряде районов и станиц Кубани (Кореновский, Старо-Минской и др.) бдительные сотрудники ОГПУ выявили и ликвидировали «контрреволюционные группировки», которые ставили своей «задачей разложение и удаление из станицы красноармейцев-переселенцев» и с этой целью «систематически обрабатывали красноармейцев, склоняя их к бегству». В частности, в начале 1934 г. в станице Ново-Мышастовской Краснодарского района Азово-Черноморского края была ликвидирована группировка из 13 единоличников-казаков («бывших кулаков, бывших белогвардейцев») во главе с «бывшим кулаком» Клиновым. Группировка ставила целью моральное разложение переселенцев с последующим их удалением из станицы. Кроме того, как утверждали агенты ОГПУ, Клиновой создал террористическую группу и снабдил ее оружием (обрезами). Группа должна была избивать и убивать активистов-переселенцев, «так, чтобы они надолго запомнили Кубань».

От открытой неприязни к нежеланным переселенцам были несвободны и представители низового советского аппарата и служащие различных организаций Кубани (тоже нередко происходившие из числа казаков). Они позволяли себе грубые выпады и высказывания в адрес переселенцев (вплоть до запретов набирать воду из станичных колодцев). Причем, местная милиция и прокуратура взирали на эти проступки равнодушно, что позволяет говорить об их солидарности с лицами, выступавшими против переселенцев.

Вышеприведенные материалы свидетельствуют, что по отношению к казакам на Юге России коллективизация действительно воскрешала социальные стереотипы и сценарии времен гражданской войны. Все это и дает основания исследователям трактовать процесс «колхозного строительства» как завершающую стадию «расказачивания», как «скрытое расказачивание».

Однако, несмотря на эти (достаточно многочисленные) примеры, коллективизация, по нашему мнению, не может быть охарактеризована как время завершения «расказачивания». Причем, в данном случае не столь уж важно, каким содержанием мы наделяем термин «расказачивание». Говорим ли мы о расказачивании как ликвидации сословных пережитков, либо как уничтожении особой социальной общности казаков, либо как об устранении социально-этнографических характеристик казачества (ликвидации казаков как субэтноса).

Прежде всего, следует отметить, что не существует ни одного документа, где бы одной из задач политики коллективизации провозглашалась ликвидация казачества как социальной группы или субэтноса. Зато широко известно постановление бюро Северо-Кавказского крайкома ВКП(б) «О работе среди казачьего населения Северного Кавказа» от 11 апреля 1930 г., где говорилось, что «небольшевистским и вреднейшим является настроение среди части местных работников предвзятого, недоверчивого отношения к казаку только потому, что часть казачества была обманута генералами и кулаками, участвуя в белых армиях». Здесь же предлагалось в казачьих округах края усилить представительство казаков в составе колхозного руководства, доведя их удельный вес не менее чем до 50%. Конечно, это были только слова (нередко, действительно, расходившиеся с делами), и данный документ можно считать простой декларацией. Однако реализация указанного постановления все же способствовала нормализации обстановки в казачьих районах и привела к резкому увеличению численности казаков в местных советах.

Самое же главное – сегодня мы располагаем архивными документами (в которых шла речь и о казаках), принятыми партийным руководством Северо-Кавказского края отнюдь не для печати, а, что называется, «для узкого круга лиц» и носившими характер жесткой инструкции. Речь, в частности, идет об инструктивном письме за подписью первого секретаря крайкома ВКП(б) Северо-Кавказского края Б.П. Шеболдаева, направленного отдельным райкомам 18 января 1931 г. В письме предписывалось произвести выселение 9 тыс. кулацких хозяйств «в целях очищения приморско-плавневой и лесогорной полосы Кубани и Черноморья». Причем, Шеболдаев предупреждал конкретных исполнителей, что «необходимо соблюдать строго-классовый подход при отборе хозяйств, подлежащих выселению и в особенности необходимо осторожное отношение к казаку-середняку, бывшему рядовому участнику белого движения». Далее в письме отмечалось, что «особое внимание райпарторганизации должны уделить привлечению к обсуждению списков [выселяемых] массы казаков-колхозников, бедняков и середняков».

В рамках поднятой нами проблемы особого внимания заслуживает один из абзацев письма, где подчеркивается: «с особой тщательностью нужно добиться полной очистки этих районов от кулацко-белогвардейского элемента из так называемого иногороднего населения, что особенно важно в связи с наличием попыток со стороны классово-враждебных элементов истолковать лозунг партии о ликвидации кулачества, как «ликвидации казачества», и мероприятия по выселению кулачества, как меру расказачивания». Как видим, выселению должны были подвергнуться не только казаки, но и иногородние, если они представляли опасность для колхозов и советской власти.

Важно, что в архивном деле содержится и черновик письма с поправками, внесенными лично Шеболдаевым, и окончательный его вариант. Так вот, Шеболдаев добавил к процитированному выше абзацу слова «и мероприятия по выселению кулачества, как меру расказачивания». Видимо, секретарь крайкома правящей партии располагал информацией о трактовках населением «раскулачивания» как гонений на казаков и хотел добиться от секретарей райкомов и сотрудников ОГПУ, чтобы они устранили всякие кривотолки и четко дали понять населению, что о расказачивании речь не идет.

Поскольку данное письмо имеет гриф «строго секретно» и предназначалось «для своих», можно с уверенностью утверждать, что его содержание – не декларация, а реальные намерения представителей власти. Это инструктивное письмо со всей очевидностью доказывает, что краевые власти Северо-Кавказского края руководствовались в своей политике по отношению к казачеству не сословными, а классовыми принципами. Краевое руководство не проводило политику «расказачивания», не ставило целью ликвидировать казачьи сообщества (исключение – депортация жителей «чернодосочных станиц; однако эта акция проводилась при поддержке и под давлением Москвы и осталась единичной). Но, тем не менее, все «классово-враждебные», «контрреволюционно-настроенные» казаки, представлявшие опасность для власти, подвергались репрессиям (наряду с такими же категориями крестьянского, иногороднего населения, о чем недвусмысленно говорится в письме).

Другое дело, что среди казаков по сравнению с иногородними было больше «зажиточных» и «контрреволюционеров», что исторически казаки расценивались большевиками как противники советской власти (и потому принадлежность «кулаков» к казачеству или казакам-репатриантам в глазах сталинского режима усугубляла их вину). Да и на местах конкретные исполнители, помнившие времена гражданской войны, часто видели в казаках потенциальных контрреволюционеров и действовали соответствующе по отношению к ним. Но, в отличие от времен гражданской войны, в период коллективизации такие антиказачьи акции, хоть и поощрялись властями, все же не являлись реализацией четкой, продуманной политики геноцида казаков.

Сопротивление политике коллективизации также не подразделялось в большинстве случаев на «крестьянское» или «казачье». И казаки, и крестьяне в равной мере страдали от коллективизации и совместно выступали против насильственного создания колхозов, хлебозаготовок, «раскулачивания». Ярким примером в данном случае служит деятельность «Союза хлеборобов», возникшего на базе издательства журнала «Путь Северо-Кавказского хлебороба» и возглавлявшегося, по данным ОГПУ, заведующим издательством Кравченко, «активным участником гражданской войны на стороне соввласти». Организация имела свой устав, программу и выпустила манифест, где речь шла о защите интересов хлеборобов. Причем, в манифесте «Союз хлеборобов» был назван «крестьянско-казацкой политической партией по защите интереса трудового крестьянства, казачества и рабочих». Антиказачьи же акции правительства в начале 1930-х гг., нацеленные на раскол крестьянско-казацкого лагеря противников коллективизации, обособление казачества, усиление сословной вражды, успеха не имели. По справедливому замечанию Е.Н. Осколкова, сталинскому режиму не удалось «гальванизировать сословную рознь». Неудача таких попыток может быть объяснена лишь тем, что за годы нэпа казачество действительно перестало существовать как сословие.

Вместе с тем, с учетом новых данных представляется возможным говорить о сплочении казачества в период коллективизации в ответ на действия власти. Упоминаемые А.В. Барановым сообщения о столкновениях казаков и иногородних в конце 1920-х гг. можно трактовать не только как конфликт бедняков и сельских маргиналов с зажиточными слоями деревни, но и как свидетельство возрождения казачьего «национализма».

В 1930-х гг. процессы этнокультурной консолидации казачества были подстегнуты неадекватным политико-административным давлением власти. Самый заметный пример в данном случае – позиция кубанских казаков (в том числе и состоявших в колхозах) и коренных иногородних, которую они заняли по отношению к переселенцам, прибывавшим взамен выселенных жителей «чернодосочных» станиц и репрессированных «кулаков». Эта тема заслуживает отдельного исследования, но уже сейчас, опираясь на сообщения ОГПУ, мы можем констатировать тот факт, что кубанские казаки четко отделяли себя от пришельцев-«москалей», «кацапов». Казаки станицы Ново-Деревянковской прямо заявили красноармейцам: «лапотникам здесь не место, мы казаки были и есть » (курсив наш – авт. ) (учитывая, что красноармейцев на Кубани называли «лапотниками», политотдел Ленинградской МТС сделал им поистине медвежью услугу, закупив для них «несколько тысяч лаптей»!). Так что коллективизация в какой-то мере воскресила и усилила несколько ослабленные за годы нэпа процессы консолидации в локальных сообществах донских, кубанских, терских казаков. Правда, в эти времена казаки не выступали в качестве сословия, они позиционировали себя как особую общность («народ») в составе сельского населения, а позже в составе колхозного крестьянства («колхозное казачество»).

Наконец, отметим известный факт смены государственной политики по отношению к казакам фактически с середины 1930-х гг. (кампания «за советское казачество»). Несмотря на то, что зачастую и в это время казаки вызывали неприязненное отношение у ортодоксальных большевиков или радикально настроенных иногородних (данное обстоятельство печально признавал секретарь крайкома ВКП(б) Азово-Черноморского края Б.П. Шеболдаев в ноябре 1935 г. в своей статье «Казачество в колхозах»), сталинский режим решил установить союзнические отношения с казачеством.

Трут В.П. Трагедия расказачивания (к событиям весны 1919 года на Верхнем Дону)/В.П. Трут //Донской временник. - 2004. - С. 24-29.

Конец 1918-го — начало 1919 г. ... В России во всю полыхает пожар братоубийственной гражданской войны. Обстановка на фронтах складывается явно в пользу красных: силы их противников разобщены, частично разбиты, Красная Армия ведет успешное наступление на основных направлениях. Особенно благоприятное положение было на важнейшем Южном фронте, где с 4 января 1919 г. началось осуществление крупной наступательной операции 8-й и 9-й армий. Вскоре красные части вступили в пределы Донской области. В это же время значительно усилился процесс внутреннего разложения белоказачьих войск Донской армии атамана П. Н. Краснова. Основная масса донского казачества под влиянием сильной усталости от войны, растущего разочарования в проводимой казачьими лидерами политике, активной просоветской агитации и успехов Красной армии стремилась к уклонению от дальнейшего вооруженного противоборства и поиску путей мирного урегулирования. Дело доходило до того, что целые казачьи полки белых отказывались выполнять приказы командования и посылали своих депутатов к красным для ведения мирных переговоров. Так, делегации для переговоров о заключении перемирия направили 6-й, 22-й, 23-й и 24-й конные и 22-й пеший казачьи полки .

Многие казачьи полки в полном составе самовольно покидали боевые позиции и расходились по домам, а некоторые сдавались в плен. Член РВС Южного фронта И. Ходоровский докладывал в Москву: «Количество пленных постоянно растет. Полностью сдались 25, 26 и 27 конные, 24 и 25 пешие полки. Сдавшиеся казаки обезоруживаются. Командный состав казаков бежал в Новочеркасск. Среди казаков полное разложение» .

Красновская армия буквально таяла день ото дня. По свидетельству известного красного военспеца Н. Какурина — «... началось преследование ее остатков, отмечавшееся или массовой сдачей в плен целых казачьих частей, или уходом их по домам» .

Это позволило красным в самом скором времени занять большую часть территории Донской области.

И вот в таких более чем благоприятных для советской власти условиях 24 января 1919 г. Организационное бюро ЦК РКП (б), возглавляемое Я. Свердловым, принимает циркулярное письмо партийным организациям Дона и Приуралья, определявшее политику большевиков по отношению к казачеству. В нем говорилось: «Последние события на различных фронтах в казачьих районах — наши продвижения в глубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск — заставляют нас дать указания партийным работникам о характере их работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путем поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути здесь недопустимы. Поэтому необходимо:

2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

4. Уравнять пришлых «иногородних» к казакам в земельном и во всех других отношениях.

5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у которого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

6. Выдавать оружие только надежным элементам из иногородних.

7. Вооруженные отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.

8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твердость и неуклонно проводить настоящие указания.

ЦК постановляет провести через соответствующие учреждения обязательство Наркомзему разработать в спайном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли» .

Данный документ поражает не только своей очевидной категоричностью и жестокостью, не укладывавшимися даже в экстремальную ситуацию гражданской войны, но и явной расплывчатостью и неопределенностью многих ключевых формулировок. Последнее обстоятельство позволяло, а отчасти и прямо нацеливало, существенно расширить масштабы репрессий по отношению к казакам, включая и ни в чем не повинное мирное население. Например, если первая часть фразы первого пункта циркуляра «... провести беспощадный массовый террор» более чем ясна и понятна, то вторая часть — «... по отношению ко всем вообще казакам(!), принимавшим какое-либо прямое или косвенное(!!) участие в борьбе с Советской властью» совершенно не определенна. Что значит «косвенное участие»? Кто должен был определять степень причастности станичных жителей к борьбе с советской властью? Каковы критерии этого участия? Кроме того, данная фраза весьма красноречиво свидетельствует, что в большевистской политике по отношению к казачеству отсутствовал постоянно подчеркивавшийся советскими лидерами так называемый «классовый подход или принцип». Ведь в документе четко указано: «... ко всем вообще (!) казакам», в какой-либо (т. е. совершенно не определенной и не ясной) степени причастности к шедшему вооруженному противоборству.

Сразу же после принятия данного циркулярного письма, в литературе зачастую именуемого директивой, оргбюро ЦК рассылает его на места с указанием решительного осуществления всех указанных мер. Так было положено начало реализации преступной политики террористического расказачивания*, вылившегося в геноцид казачества как этносоциальной общности.

*Необходимо отметить, что сам термин «расказачивание» появился задолго до революционных катаклизмов XX века и нес совершенно иную смысловую нагрузку. Под «расказачиванием» еще во второй половине XIX- начала XX века понимали упразднение сословных льгот и тягот (т.е. прав и обязанностей) казачества как социально-сословной (в данном случае - сословной) общности, уравнение его в социально-экономическом плане с другими слоями населения, главным образом, - с крестьянством.

Ни о каких насильственных мерах воздействия на казачество, а тем более о его ликвидации как такового, присущих ему отличительных этносоциальных признаков (самосознания, культуры, быта и т.д.), не говоря уже о каких-либо административных или силовых притеснениях, массовых и огульных преследованиях или физическом уничтожении казачьего населения, в то время никто даже не заикался. Таким образом, следует четко различать два совершенно разных смысловых понятия, вкладывающихся в один и тот же условных термин «расказачивание». С одной стороны, административно-формальное упразднение сословных прав (льгот) и обязанностей (тягот) казачества как социально-классовой категории (сословия), а с другой - осуществлявшиеся большевистским руководством масштабные и целенаправленные действия по реализации открытой репрессивной политики и в отношении казачества, вобравших в себя множество мер, вплоть до массового физического уничтожения мирного казачьего населения, направленных на полное искоренение особенностей казачества как этносоциальной общности. - В.Т.

На основании полученной директивы из Москвы местные партийно-советские и военные органы разрабатывали конкретные указания и планы действий по ее претворению в жизнь. Так, уже 5 февраля 1919 г. РВС Южного фронта издал приказ о создании полковых революционных трибуналов, в функции которых вменялось осуществление «... суда и расправы со всякими контрреволюционными элементами, не принадлежавшими в данный момент к составу полка» (т. е. главным образом к гражданскому населению). Реввоенсовет фронта, продолжая работу в данном направлении, 7 февраля написал свою инструкцию, подписанную И. Ходоровским, согласно которой надлежало расстреливать «... всех без исключения казаков, занимавших служебные должности по выборам или по назначению окружных и станичных атаманов, их помощников, урядников, судей и прочих, всех без исключения офицеров красновской армии, всех богатых и так далее» .

Содержание этой инструкции, разосланной 8 февраля по всем частям фронта вместе с директивой ЦК, вызвало сомнения и растерянность даже у некоторых армейских начальников, которые, опасаясь возможной провокации, выслали ее копию в Москву председателю СНК В. Ленину и наркомвоену Л.. Троцкому. В свою очередь руководитель Донского бюро РКП (б) С. Сырцов от имени этого органа направил во все ревкомы области распоряжение следующего содержания: «В целях скорейшей ликвидации казачьей контрреволюции и предупреждения возможных восстаний Донбюро предлагает провести через соответствующие советские учреждения следующее:

1. Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить как заложников в районный революционный трибунал (уличенные согласно директивам ЦК должны быть расстреляны);

3. В состав ревкомов ни в коем случае не могут входить лица казачьего звания, не коммунисты...;

4. Составить по станицам под ответственность ревкомов списки всех сбежавших казаков (то же относится и к кулакам) и без всякого исключения арестовывать и направлять в районные трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания» .

Реализация всех этих установок на практике вылилась в массовые безрассудные и жестокие расправы с мирным казачьим населением. В докладе Казачьему отделу ВЦИКа уполномоченного Высшего Совета Народного Хозяйства, члена РКП (б) М. Нестерова, непосредственно наблюдавшего события в Хоперском районе 9-го округа Донской области, отмечалось: «Расстрелы там были ужасные. Расстреливали иногда без суда по донесению местного комиссара или по наговору соседки, даже безграмотных старух и стариков, еле волочивших ноги, казачьих урядников (не говоря уже об офицерах). Порой за день расстреливали по 50 — 60 человек. И все это, по словам местных работников, на основе инструкций из центра...» .

Находившийся в то время наДону в качестве агитатора коммунист К. Краснушкин из Сокольнического района Москвы свидетельствовал: «Комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, отбирали скот и продукты... Трибунал разбирал по 50 дел в день. Люди расстреливались совершенно невиновные — старики, старухи, дети... Расстреливали на глазах у всей станицы сразу по 30 — 40 человек, с издевательствами, раздевали донага. Над женщинами, прикрывавшими руками свою наготу, издевались и запрещали это делать...» .

С. Сырцов докладывал в Москву: «Ревкомы под влиянием требований крестьян* переименовывают станицы и хутора в волости и деревни (это, может быть, на первый взгляд и мелочь, но для казачества, так дорожащего своими традициями и бытовыми особенностями, не остается иллюзий: начинается «расказачивание» казачества, то, чего оно так боялось)... В целом в ряде станиц и хуторов выводится из обихода слово «казак»... Станицы в Миллеровском районе... обезлюдели. Казаки с семьями и кое-каким имуществом ушли с отступающей армией, зная, что оставшихся ждет крутая расправа...» .

*Точнее - под самым непосредственным влиянием Донбюро и лично самого Сырцова, который неоднократно заявлял о необходимости решительного осуществления данных мероприятий. - В.Т.

Доведенное до полного отчаяния, казачество северных округов Дона решительно выступило против советской власти. В ночь с 10 на 11 марта 1919 г. в районе станиц Казанской и Вешенской вспыхнуло восстание. Численность повстанцев уже в самом скором времени составила до 15 тыс. казаков призывного возраста и до 10 тыс. стариков, иногда женщин .

(Позже М. Шолохов в письме к М. Горькому от 6 июня 1931 г. отмечал, что Вешенское восстание возникло в результате безрассудных репрессий ретивых представителей власти и что в своем романе «Тихий Дон» он нарисовал, не сгущая красок, реальную... «суровую действительность, предшествующую восстанию, причем сознательно упустил такие факты, служившие непосредственной причиной восстания, как бессудный расстрел в Мигулинской станице 62 казаков-стариков или расстрелы в станицах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков... в течение б дней достигло солидной цифры — 400 с лишним человек») .

Быстрому и значительному увеличению масштабов восстания, расширению охваченных им территорий и росту численности его участников способствовали захваченные восставшими в Вешенском ревкоме документы, в частности, известное циркулярное письмо Оргбюро ЦК РКП (6) и телеграмма члена РВС Южного фронта Л. Коллегаева о беспощадном уничтожении казачества.

Прибывший в это время на Верхний Дон известный большевистский деятель В. Трифонов в своем письме в Москву отмечал, что «... восставшие казаки в качестве агитационных воззваний распространяли циркулярную инструкцию партийным организациям... о беспощадном уничтожении казаков. Лучшего агитационного материала они, конечно, и выдумать не могли .

И уже к маю 1919 г. общая численность восставших казаков составила 40 тыс. человек, а район восстания охватил обширный район Верхнего Дона с населением свыше 300 тыс. человек .

Вспыхнувшее Верхнедонское восстание в тылу 8-й и 9-й красных армий сразу же сказалось на ситуации на всем Южном фронте. Красное командование вынуждено было бросать на борьбу с восставшими все новые и новые силы, снимая их с боевых позиций на фронте.

16 марта 1919 г. Пленум ЦК РКП (б) принял решение о приостановлении (именно приостановил, а не отменил его, как ошибочно считают некоторые авторы. - В.Т.) январской директивы. 8 апреля РВС Южного фронта передал политотделам всех армий и ревкомам Донской области соответствующие указания ЦК партии, основанные на решениях мартовского пленума. Отменялись приказы РВС Южного фронта об организации полковых ревтрибуналов и инструкции РВС фронта о проведении в жизнь директивы ЦК от 24 января 1919 г. .

Казалось, разум восторжествовал и в политике большевиков по отношению к казачеству наметились изменения. Однако в действительности все было иначе.

Одновременно с названными приказами РВС Южного фронта, в тот же самый день 8 апреля 1919 г., Донбюро РКП (б) утвердило свою собственную резолюцию относительно январской директивы Оргбюро ЦК, в которой говорилось: «Насущная задача — полное, быстрое и решительное уничтожение казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, распыление и обезвреживание рядового казачества» .

И вся практическая деятельность местных партийных и советских органов осуществлялась с этой резолюцией. Варварский курс на расказачивание продолжался. Более того, он получил свое дальнейшее развитие.

22 апреля 1919 г. ЦК РКП (б) рассмотрел и утвердил (!) данную резолюцию Донбюро.

Фактически она стала новым директивным документом, отражавшим направления политики большевиков по отношению к казачеству и открыто декларирующим официальное расказачивание .

С целью «распыления» казачества в это же время принимается целый ряд решений о массовом переселении на Дон населения из северных и центральных районов страны. 24 апреля выходит даже специальный декрет СНК «Об организации переселения в производящие губернии и в Донскую область» в соответствии с которым на Дон должны были быть направлены переселенцы из шести северных губерний .

На переселении на Дон неказачьего населения настаивал и лично В. Ленин, неоднократно направлявший письма партийным организациям Петрограда, в РВС Южного фронта с настойчивыми требованиями принять срочные меры для переселения .

А некоторые местные большевистские руководители, например Сырцов, шли еще дальше и настаивали на расчленении казачьих областей, пытались насильственно вводитьновое административное деление, осуществлявшееся таким образом, чтобы в новых районах казачество составляло явное меньшинство от общего количества жителей, «распылялось».

Выдвигались и предложения о массовом переселении казаков в глубь страны. Так, делегат VIII съезда РКП(б) от донской партийной организации А. Френкель представил съезду записку, в которой говорилось, что «одним террористическим методом физического уничтожения казаков... делу не пособишь, так как всех казаков не уничтожишь, а при таких условиях восстания будут продолжаться. Остается рядом с этим методом широко применить... массовое переселение их внутрь России» .

И это были не частные предложения отдельных местных советских руководителей. Они непосредственно вытекали из господствовавших взглядов и настроений высшего большевистского руководства и его соответствующих целевых установок. На совещании работников политотделов 8-й и 9-й армий Южного фронта председатель РВС Республики Л. Троцкий провозглашал: «Казачество — это класс, который избрало царское правительство себе в союзники, опора трона. Казаки подавили восстание 1905 г. Их история запятнана кровью рабочего класса. Они никогда не станут союзниками пролетариата. Уничтожить как таковое, расказачить казачество — вот наш лозунг! Снять лампасы, запретить именоваться казаком, выселить в массовом порядке в другие области» .

В борьбе с восставшими казаками большевистское руководство по-прежнему делало основную ставку на массовый террор. Сырцов в телеграмме одному из местных партийных ответственных организаторов И. Решеткову категорически приказывал: «Свяжитесь с отрядом 8-й армии т. Малаховского, выделенным для подавления контрреволюционеров, примите руководство политической стороной. За каждого убитого красноармейца или члена ревкома расстреливайте сотню казаков. Приготовьте этапные пункты для отправки на принудительные работы в Воронежскую губернию, Павловск и другие места всего мужского населения в возрасте от 18 до 55 лет включительно. Караульным командам приказать за каждого сбежавшего расстреливать пятерых, обязав казаков круговой порукой следить друг за другом» .

А член РВС Южного фронта Э. Якир требовал осуществления следующих мер: «...полное уничтожение всех поднявших восстание, расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно» . Категоричность данных документов говорит сама за себя.

Необходимо отметить, что отдельные партийные и советские работники предпринимали попытки отстаивания более взвешенных и осторожных принципов политики по отношению к казачеству. Среди них можно назвать Г. Сокольникова, В. Ковалева, В. Трифонова, Е. Трифонова. Своеобразную программу действий по отношению к казачеству предложил Ф. Миронов, полагавший, что необходимо считаться с историческим и бытовым укладом казачества, вести среди него масштабную политико-просветительскую работу, направить к казакам умелых и опытных политработников и т. д. Однако эти голоса в тот период времени услышаны не были.

Политика советской власти по отношению к казачеству претерпевает существенные изменения значительно позже — в конце лета — начале осени 1919 г. Важную роль в этом сыграло расследование причин Верхнедонского восстания, проведенное по предписанию высшего советского руководства различными партийными, советскими и военными органами. Так, в ходе проведенного расследования специальная следственная комиссия Южного фронта Красной армии выявила «... жуткую и дикую картину расправы с невинными жителями» ревкома станицы Морозовской . Члены комиссии констатировали, что морозовский «... ревком с председателем Богуславским во главе под флагом красного террора осуществлял невиданную по дикости и жестокости уголовщину» .

Комиссия вынуждена была арестовать весь ревком, что само по себе свидетельствовало о масштабах совершенных им преступлений, поскольку такие санкции, да еще по отношению ко всему составу органа, советской власти районного масштаба применялись отнюдь не часто. Массовые беззакония были совершены, по данным этой комиссии, и Хоперским окружным трибуналом. Член РВС Южного фронта Г. Сокольников в своем докладе в ЦК РКП (6) о причинах восстания отмечал, что оно «... началось на почве применения военно-политическими инстанциями армии и ревкомами массового террора по отношению к казакам, восставшим против Краснова и открывшим фронт советским войскам» .

А командующий Южным фронтом В. Гиттис, анализируя непосредственные причины восстания в телеграмме в ЦК партии, особо указывал на такое обстоятельство: «...Донбюро утверждает, что возникновение восстания не произошло на почве применения директивы, которая якобы «фактическим не проводилась»... Донбюро заблуждается, в моем распоряжении есть официальные цифры, устанавливающие факт проведения директивы в огромном масштабе в районе, который точно соответствует району теперешнего восстания» . Аналогичное заключение по материалам проведенного расследования сделала специальная следственная комиссия фронта, с выводами которой полностью согласился и РВС Южного фронта. В посланной от имени этого органа телеграмме в Москву от 23 апреля говорилось: «Теперь есть повод думать, что отчаянность казаков объясняется поведением местных ревкомов, которые прямо и неукоснительно проводя директивы Южного фронта и ЦК, чересчур переусердствовали» .

Большое количество материала, свидетельствовавшего о проведении по отношению к донским казакам «массового террора без разбора», было передано ЦК РКП (б) и президиуму ВЦИК специально занимавшейся рассмотрением данного вопроса комиссией Казачьего отдела ВЦИК . Члены комиссии особо указывали, что репрессивная политика к казакам самым непосредственным образом сказалась на их позиции, привела к восстанию и в конечном итоге к поражению всего Южного фронта .

Необходимо учитывать, что проведенные расследования вскрыли, естественно, далеко не все факты расстрелов, истязаний, издевательств и насилий по отношению к мирному казачьему населению. Тем не менее, все представленные советскому руководству данные и доклады о причинах восстания на Верхнем Дону и поражений Красной армии на Южном фронте сыграли свою роль в изменении политики по отношению к казачеству.

16 августа 1919 г. публикуется специальное обращение ВЦИК и СНК к трудовым казакам всех казачьих войск страны, в котором говорилось, что рабоче-крестьянское правительство «... не собирается никого расказачивать насильно, оно не идет против казачьего быта, оставляя трудовым казакам их станицы и хутора, их земли, право носить какую хотят форму (например, лампасы)» . Однако и это и ему подобные заявления высших органов советской власти носили ярко выраженный агитационно-пропагандистский характер и преследовали исключительно конкретные тактические цели нейтрализации казачества, отрыва его от противников советской власти, внутреннего «разложения». Хотя сама политика, безусловно, стала более гибкой и осторожной, многие из этих обещаний остались так и не выполненными. (Земли казакам, естественно, никто не оставил и даже те же лампасы им разрешили носить только в 1925 году!).

Последствия гражданской войны и политики расказачивания были очень тяжелыми. Казачество понесло страшные потери. Численность казачьего населения значительно сократилась. НаДону, например, только прямые общие людские потери составили 823 тыс. человек, большинство из которых были казаками .

Изучение истории казачества периода гражданской войны и последующего времени привели некоторых авторитетных зарубежных исследователей к заключению о том, что казачество «... в изобилии познало террор и горе» и «... насильственное искоренение» .

Таким образом, масштабное осуществление террористической политики расказачивания в годы гражданской войны и реализация курса на скрытое расказачивание в последующие периоды советской истории привели к очень большим негативным изменениям во всех областях жизни казачества, серьезно сказались на трансформации его самосознания, менталитета, основополагающих мировоззренческих принципов, традиционных морально-нравственных представлениях, культурно-бытовых особенностей и хозяйственного уклада. Развитию казачества как субэтнической этносоциальной общности был нанесен страшный, во многом невосполнимый урон. Серьезнейшие отрицательные последствия самым непосредственным образом сказались на всех без исключения элементах традиционной культуры казачества. А это привело к утрате многих базовых понятий, принципов, структур и явлений, определявших его сущностное содержание. И как следствие всего этого — изменение самой сущности, внутреннего и внешнего облика казачества как уникального явления этнической и социальной российской и мировой истории.

Литература

1. Воскобойников Г.Л., Прилепский Д.К. Казачество и социализм. - Ростов н/Д: Кн. изд-во, 1986. - С. 44.

2. Какурин Н.Н. Как сражалась революция. В 2 т. - М.: Политиздат, 1990. - Т. 2. - С. 58.

3. Известия ЦК КПСС. - 1989. - № 6. - С. 178.

4. Смирнов Н.Н. Слово о Забайкальских казаках. - Волгоград, 1994. - С. 563.

5. Кислицын С.А. Государство и расказачивание, 1917-гг. - Ростов н/Д, 1996. - С. 24.

6. РЦХИДНИ Ф. 17, оп. 16, д. 85. - Л. 1-5, История казачества Азиатской России: в 3 т. - Екатеринбург: УРО РАН, 1995. - Т. 3 XXвек. - С. 69.

7. Лосев Е. Незажившее горе //Молодая гвардия. - 1989. - № 10. - С. 233.

8. Бирюков Ф. Художественные открытия М. Шолохова. - М., 1980. - С. 72-73.

9. Венков А.В. Донское казачество в гражданской войне. - Ростов н/Д: Изд-во Рост.ун-та, 1992. - С. 87.

10. Литературное наследие. - М., 1963. - Т. 70. - С. 696.

11. Воскобойников Г.Л., Прилепский Д.К. Борьба партии за трудовое казачество. - Грозный, 1980. - С. 58.

12. Дедов И.И. В сабельных походах. - Ростов н/Д., 1989. - С. 92.

13. РЦХИДНИ Ф. 17, оп. 65, д. 34.

14. Ленин В.И. Полное собр. соч. - Т. 50.

15. РЦХИДНИ Ф. 17, оп. 3, д. 81. - Л. 1-3.

16. РЦХИДНИ Ф. 17, оп. 6, д. 81. - Л. 20-21.

17. РГВА. Ф. 60/100, оп. 1, д. 26. - Л. 252.

18. РГВА. Ф. 100, оп. 3, д. 70. - Л. 1-2.

19. РГВА. Ф. 192, оп. 1, д. 113. - Л. 51.

20. РЦХИДНИ Ф. 17, оп. 4.

21. РГВА. Ф. 100, оп. 3, д. 7. - Л. 1-2.

22. ГАРФ. Ф. 1235, оп. 85, д. 6. - Л. 92.

23. Ермолин А.П. Революция и казачество, 1917-гг. - М.: Мысль, 1982. - С. 156.

24. Билый И. Казачьи земли //Вольноеказчество. - 1928. - № 21. - С. 10.

25. Hendus M. The Cossacks. The Story of Warrior People. - N. Y., 1945/ - P. 12.

0 3230

О Свердлове, Троцком, Ленине, Веснике, Плятте, и другие цивилизаторах, устроивших геноцид Русского Народа: "Казаков надо уничтожить физически, но тут нужен огромный такт и всяческое заигрывание... нельзя упускать из виду, что мы имеем дело с воинственным народом, у которого каждая станица - вооруженный лагерь, каждый хутор - крепость"

«Это - своего рода зоологическая среда, и не более того. Русский пролетариат даже с точки зрения нравственности не имеет здесь права на какое-то великодушие. Очистительное пламя должно пройти по всему Дону, и на всех них навести страх и почти религиозный ужас. Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции... Пусть последние их остатки, словно евангельские свиньи, будут сброшены в Черное море».
Вацетис (и Л.Троцкий-Бронштейн ) о расказачивании

Репрессии, обобщенно и емко называемые «расказачивание», было задумано «интернационалистами» до 1917 года. И дело вовсе не в мифическом подавлении «народных выступлений» (казаков принято «путать» с конной жандармерией). Консерватизм взглядов, зажиточность, свободолюбие, любовь к родной земле, грамотность казаков неизбежно делали их врагом интернационалистов-большевиков.

В России до 1917-го года довольно компактно жило более 6 млн. казаков. Идеологи «мировой революции» объявили их «опорой самодержавия», «контрреволюционным сословием».

Геноцид казаков начался еще в мае 1918 года

Совнарком «Терской советской республики», по инициативе наркома Я.И.Фигатнера и Г.К. Орджоникидзе , принял решение о выселении казаков из станиц Сунженской линии и передаче их земли ингушам. Казаки были поголовно (до 10 тыс. человек) выселены из станиц Аки-Юртовской, Сунженской, Тарской и Тарские хутора. Безоружные, они потянулись на север, подвергаясь постоянным нападениям горцев. Согласно документам, у казаков было отобрано имущества на сумму 120 миллионов золотых рублей. Только за несколько дней 1918 года истреблено около 12 тысяч казаков - в основном женщин, детей и стариков, а 70 тысяч были изгнаны из своих домов .

В 1918 г. на Урале зверствовали подручные Якова Гиршевича Свердлова - Г.И. Петровский и Шая Голощекин-Фрам (участник убийства царской семьи). Петровский писал: «С казачеством нужно покончить… Советская власть должна поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и, как подсобного ему, красного террора». Разрабатывал планы массовых депортаций. И — уже тогда, расчленения Уральской области, часть соседним губерниям, часть в состав «киргизской степи». Уже позже уполномоченный Ружейников, прибывший из Москвы в Уральск для исправления «перегибов», выпустил из тюрем 2 тыс. казаков как невинно арестованных. А скольких не выпустил?

_________________________
М.П. Астапенко , История Донского казачества (статья, якобы, появлялась и в газете «Правда», 23 сентября 1923 - проверить)

Исаак Исаакович Рейнгольд , министр финансов Белоруссии в 1919 г, входил в группу Зиновьева-Апельбаума , соместно с Р.В.Никелем, Мрачковским, И.П.Бакаевым , Е.А.Дрейцером, Смирновым, Берман-Юриным, В. Ольбергом, Фриц-Давидом, Горовичем, Гуревичем, Тер-Ваганяном, Быховским и другими

Большевистское руководство. Переписка. 1912-1927. М., 1996, с. 108

РЦХИДНИ. Ф.17. Оп.4. Д.7. Л.5; Ф.17. Оп.65. Д.35. Л.216. Машинописный экз

Пеньковский Д. Д . Предпосылки эмиграции казачества из России (1920—1925 гг.)

Р.А.Медведев, С.П.Стариков «Жизнь и смерть командарма Миронова »

или Гольдин Яков (Янкель) Григорьевич (Гиршевич) , продкомиссар. 1896-1937

Письмо от 16 декабря 1923 года из Горок от лечащего врача Ленина Сталину :
«Строго конфиденциально. Уважаемый Иосиф Виссарионович! Здоровье нашего пациента заставляет проявлять серьезное беспокойство, поскольку речь идет о полном расстройстве его психики, что, на мой взгляд, никак не связано с ранением.
Пациент стал излишне чудашлив. Это выражается в громком смехе, переходящем в кашель и рвоту. Причины самые нелепые - кошка, сторож за окном, уборка снега и т.п. Пациент просыпается в 14, а иногда в 15 часов. Подолгу ищет газеты и журналы, сразу пишет письма в ЦК. За последние две недели им написано более 300 писем...
Некоторые письма он прячет под матрас, в шкафах, в других укромных местах. В письмах содержатся указания, употребление нецензурных слов, пациент совершенно не отдает себе отчет, что гражданская война закончилась. Жалуется, что его травят ядами, ртутными парами и т.д.
Все лекарства пробует на вкус, фактически не расстается с кошкой. Часами плачет, с каждым днем срывы учащаются... Странным образом ведет себя и супруга пациента. Она обвиняет медперсонал в заговоре и во всем ему подыгрывает. Пациент много пьет воды, постоянно ходит в уборную. По дому мочится».

Ленин В.И. ПСС в 55 томах, М, Политиздат, 1971-1975

Расказа́чивание - проводившаяся большевиками в ходе Гражданской войны политика - массовый Красный террор и репрессии против казачества как социальной и культурной общности, сословия Российского государства. Политика расказачивания заключалась в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков.

Политика расказачивания была начата большевиками с принятием 11 (24) ноября 1917 года декрета ВЦИК СНК «Об уничтожении сословий и гражданских чинов» и постановления СНК от 9 (22) декабря 1917 года: началась ликвидация сословных перегородок и повинностей казаков, постепенно превратившаяся в истребление казаков. Довольно часто это связывают также с директивой Оргбюро ЦК РКП(б) от 24 января 1919 года. В процессе расказачивания проводили также реквизиции домашнего скота и сельскохозяйственных продуктов, переселение иногородней бедноты на земли, ранее принадлежавшие казачеству, в сочетании с действиями по формальной ликвидации казачества.

Согласно исследованиям ряда историков, одним из главных идеологов расказачивания в Области Войска Донского являлся председатель Донского бюро РКП(б) и руководитель Гражданского управления С. И. Сырцов. «Недавний студент Петроградского политехнического института, дважды вынужденный бежать от казаков из Ростова, Сырцов однозначно оценивал казацкий Дон как „Русскую Вандею“», будучи убеждённым, что «аграрная революция на Дону должна состоять в полном разрушении экономического базиса казачества», «стирании всякой экономической грани между крестьянами и казаками» и что «общие условия заставляют нас, идя навстречу крестьянам, за исключением самых верхушек, сделать их своей опорой в деле ликвидации казачества», как сообщается в его донесениях и докладах в ЦК.

Мнение современных историков относительно направленности расказачивания неоднозначно. Ряд исследователей, в частности, Е. Лосев, А. В. Венков, В. Л. Генис, Н. Ф. Бугай, А. И. Козлов, С. А. Кислицын, В. П. Трут, определяют расказачивание как политику, направленную на ликвидацию казачества как этносоциальной группы. При этом Е. Лосев и А. В. Венков указывают на вину в инициировании расказачивания лишь отдельных лиц из ВКП(б), а А. И. Козлов, С. А. Кислицын, В. Л. Генис отмечают политику террора как свойство, характерное для режима данного времени. В. П. Трут и А. В. Венков считают этнические особенности казачества частично размытыми и отмечают его частичное слияние с крестьянством, тогда как В. Л. Генис и Н. Ф. Бугай видят в политике расказачивания элементы геноцида. П. Г. Чернопицкий, Е. Н. Осколков, Я. А. Перехов отмечают классовый, а не этнический подход большевиков к казачеству, выступая против оценки расказачивания как особой антиказачьей политики, проводимой по этническому признаку.

В то же время резолюция Донбюро РКП(б) от 8 апреля 1919 года рассматривает казачество в качестве базы контрреволюции и предполагает его уничтожение как особой экономической группы:

Всё это ставит насущной задачей вопрос о полном, быстром, решительном уничтожении казачества как особой экономической группы, разрушение его хозяйственных устоев, физическое уничтожение казачьего чиновничества и офицерства, вообще всех верхов казачества, активно контрреволюционных, распыление и обезвреживание рядового казачества и о формальной ликвидации казачества.

Причины репрессий

Отношение пришедших к власти большевиков к казачеству было двойственным и обусловлено реальными причинами. С одной стороны, оно было негативным, поскольку казаки, являясь профессиональными военными, не так давно «верой и правдой» служили российской монархии, защищая государство не только от внешних врагов, но и участвуя в подавлении беспорядков и выступлений рабочих, разгоняя демонстрации и конвоируя осуждённых по этапам. Казачество имело в собственности землю и привилегии, что не соответствовало определению эксплуатируемых, то есть тех, от чьего имени большевики проводили свою политику. С другой стороны, большевики, понимая, что казачество является хорошо организованной вооружённой силой, хотели привлечь казаков на свою сторону, либо, как минимум, на начальном этапе быть с ними в нейтральных отношениях. В таком же неопределённом состоянии находилось и казачество. Первые декреты большевиков склонили основную массу казаков на сторону Советов - после длительной войны они смогли вернуться в свои станицы, и земля рядовых казаков, согласно Декрету о земле, осталась не тронута. Казаки изначально не были настроены бороться против Советской власти, как вследствие усталости от войны и нежелания борьбы в какой бы то ни было форме, так и по причине сильнейшей агитации большевиков, угрожавших кровавой расправой за сопротивление и обещавших не касаться внутреннего казачьего уклада, имущества и земель в случае непротивления, и не вмешивались в военные действия между красными и белыми.

По вопросу борьбы с большевиками у казаков не было единого мнения. Некоторые из них даже имели антидобровольческие настроения. Армия генерала А. И. Деникина воспринималась казаками как не вполне демократический институт, посягавший на их казачьи вольности, инструмент большой политики, до которой им не было дела. Плохо познанные всем казачьим населением большевики, наоборот, представлялись чем-то вроде меньшего зла для казачества. Большинство казаков верило советской агитации и надеялось, что большевики их не тронут. По свидетельству генерала М. В. Алексеева, казаки в это время были «глубоко убеждены, что большевизм направлен только против богатых классов - буржуазии и интеллигенции…». Казачество наблюдало серьёзные военные приготовления Советской власти в южном направлении и считало, что её волнение и гнев навлекают лишь «непрошеные пришельцы» - формируемая Добровольческая армия. Этому взгляду не чуждо было и само Временное донское правительство, всерьёз надеявшееся соглашательством с местными революционными учреждениями и лояльностью в отношении советской власти примирить её с Доном и спасти область от нашествия большевиков.

Согласно первому проекту, разработанному правительством Краснова, на первом этапе атаманы Кубанского, Донского, Терского и Астраханского казачьих войск, председатель Союза горцев Северного Кавказа должны были провозгласить Доно-Кавказский союз суверенным федеративным государством, который должен был в Гражданской войне соблюдать нейтралитет и не бороться с большевиками вне пределов Доно-Кавказского союза. Однако проводившаяся большевиками политика «расказачивания» обратила казаков в союзников Белого движения.

Похожим образом складывалась обстановка и на Южном Урале, где смущение в умы казачества вносили слухи о якобы имевшихся по всей России успехах большевиков в экономическом отношении, о даровании ими населению невиданных раньше свобод. Большевистские агитаторы, приезжавшие из Центральной России в расположение Оренбургского казачьего войска, пытались внушить казакам мысль, что большевики ведут борьбу не с казаками, а с их начальством, «продавшемся буржуазии» и якобы защищающим её интересы головами казаков. Агитаторы стремились настроить казаков против офицеров. Многое из того, что доносили агитаторы до казаков, принималось за чистую монету, многие склонны были этому верить, тем более, что людей, разоблачавших большевистскую ложь, в то время в станицах не было.

На Войсковом круге в декабре 1917 года, когда атаман А. И. Дутов призвал депутатов «стать на защиту матери-России и родного войска», депутаты с фронта сразу заняли враждебную к нему позицию. Фронтовики старались доказать, что стоит сместить Дутова, как все местные волнения прекратятся, и с большевиками можно будет подписать договор о невмешательстве.

Войсковой круг подавляющим большинством голосов постановил: Советской власти не признавать; борьбу с большевиками продолжать до полной над ними победы. Депутаты в большинстве своём прекрасно понимали, что большевики повели борьбу с казачеством, которое всегда стояло на страже русской государственности, и вот теперь снова оказалось у них на пути. Полковник Дутов был переизбран войсковым атаманом.

Принятый III съездом Советов 27 января (9 февраля) 1918 года Декрет об уравнительном переделе всех земель (о т. н. социализации земли) привёл к колебаниям и началу раскола в казацкой среде. Расколу казачества способствовали действия представителей Советской власти на местах.

Осуществление советскими властями репрессий против жителей казачьих областей

После того, как большевики утвердились на казачьих территориях, в первую очередь их деятельность и репрессии были направлены на казаков. Так, заняв Оренбург и утвердившись на территории Оренбургского казачьего войска, в городских и станичных населенные пунктах они проводили расправы над оппозицией и грабежи хозяйств казаков. На территории Оренбургского войска большевиками было дотла сожжено несколько казачьих станиц, вывезено и уничтожено хлеба в размере нескольких миллионов пудов, тысячи голов лошадей и рогатого скота зарезано прямо на казачьей территории или угнано. Все казачьи станицы вне зависимости от того, принимали ли они участие в борьбе против большевиков, заплатили большие контрибуции, после чего были обложены громадными налогами. Всех казаков большевики считали врагами советской власти, поэтому ни с кем не церемонились: множество офицеров, чиновников, казаков и даже казачек было расстреляно, еще больше посажено в тюрьмы. Особенно усиленно проводили репрессии большевики в Оренбурге.

Питер Кенез, американский историк-исследователь Гражданской войны в России, приводит в своей работе сведения о терроре большевиков, обрушившемся на оставленный добровольцами центр Донского казачества Ростов. По приказу красного командующего Сиверса должны были быть казнены все имеющие отношение к Добровольческой армии, приказ распространялся и на детей четырнадцати и пятнадцати лет, записавшихся в армию генерала Корнилова, однако, возможно из-за запрета родителей, не ушедшие с ней в поход на Кубань.

12 февраля казаками из состава полков № 2, 10, 27 и 44 войскового старшины Н. М. Голубова, перешедшими на сторону большевиков, была занята оставленная накануне Добровольческой армией столица Дона - Новочеркасск. Войсковой старшина Н. М. Голубов ворвался в здание «Судебных установлений», где проходило заседание Войскового Круга, сорвал с Войскового атамана А. М. Назарова генеральские погоны, арестовал его и председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, а депутатам приказал «убираться к чертям». После этого красными были арестованы все делегаты Казачьего круга, а в городе была провозглашена советская власть. Следом за перешедшими на сторону большевиков казаками Голубова в город прибыли чекисты и начали избиение городской интеллигенции и офицеров. Над трупами расстрелянных каратели из ЧК долго и ожесточенно издевались: пинали их ногами, кололи штыками, дробили черепа убитых прикладами винтовок. Такого поворота событий в казачьей столице не смог стерпеть даже сам Голубов, чьи красные казаки стали противодействовать красным же карателям из ЧК. По одним данным в ответ на это противодействие чекистам со стороны казаков, по другим данным - по распоряжению местного большевистского штаба во главе с Голубовым, шахтерами-красногвардейцами 17 февраля за городом в Краснокутской роще был произведен расстрел атамана А. М. Назарова, заменившего Каледина, генералов К. Я. Усачева, П. М. Груднева, Исаева, подполковника Генерального штаба Н. А. Рота, председателя Войскового Круга Е. А. Волошинова, войскового старшины И. Тарарина.

«…Подробности ареста ты уже, вероятно, знаешь из телеграмм. Понятно, сведения эти далеко не истинны. Но истину и я не мог бы сообщить, так много было нелепого. Но и в трагическом много комизма, и я имел возможность смеяться. Смешнее всего было зрелище: ста-двухсот человек Круга (Верховной власти), вытянувшихся в струнку перед новым Бонапартом XX века…».

Из письма председателя Войскового Круга Е. В. Волошинова к своей матери:

«…Совесть моя чиста, а потому смерти не боюсь. Говорили, что я Голубовым приговорён к смерти. Если это так, если мне суждено действительно умереть, то простите меня за всё содеянное…».

6 марта Голубовым в доме калмыцкого гелюна также был арестован заместитель Донского атамана историк-педагог М. П. Богаевский, расстрелянный большевиками с началом восстания низовых станиц.

Осуществив репрессии в Новочеркасске и вызвав этим даже недовольство казаков из «революционной ватаги» Голубова, большевистские каратели, заподозрив «красного главкома» в недостаточной лояльности к большевизму, покинули донскую столицу. Приглядывать за ситуацией в городе ими был оставлен комиссар Ларин.

Расколы в казачестве, вызванные Гражданской войной

Известны случаи внутренних казачьих конфликтов, вызванных идейно-политическими противоречиями. В хуторе Большом Усть-Хоперской станицы казаки первого Донского революционного полка 23-й дивизии зарубили 20 стариков «за злостную агитацию». В станице Нижнечирской красные казаки «своим судом подвергли каре „местную контру“».

Все это способствовало тому, что казаки опять взялись за оружие, и в соответствии со своими убеждениями примкнули к воюющим сторонам. Так, примерно в середине 1918 года под командованием Ф. К. Миронова, Б. М. Думенко, М. Ф. Блинова находилось 14 красных казачьих полков. У П. Н. Краснова в Донской армии - около 30 полков.

По мнению доктора исторических наук профессора Павла Голуба, «расказачивание» началось ещё при правлении атамана Краснова, который поставил задачу уничтожить всех сторонников Советской власти. Соответствующее постановление, направленное против красных казаков, было принято Кругом спасения Дона в мае 1918 года, почти за год до директивы Оргбюро ЦК РКП(б).

Было принято около 1400 приговоров (многие на десятки или даже сотни человек) об исключении сочувствующих Советской власти из казачьего сословия - с лишением всех казачьих прав и льгот, конфискацией имущества и земли, высылкой за пределы Дона или на принудительные, каторжные работы. Более 50 таких приговоров опубликованы в правительственных газетах «Донской край» и «Донские ведомости». На основе этих данных мною произведён расчёт, который показал: средств к существованию были полностью лишены и подверглись преследованиям до 30 тысяч красных казаков с их семьями.

Указ Большого войскового круга, направленный против казаков-фронтовиков, вступивших в Красную Армию, вышел в октября того же года - всех красных казаков, попавших в плен, казнили.

Казачьи восстания и их подавление большевиками

Политика советской власти на Кубани, выражавшаяся в «уничтожении казачества как сословия», также привела к отторжению казаков против большевизма.
27 апреля имело место восстание в 7 станицах Ейского отдела. В начале мая произошли восстания в Екатеринодарском, Кавказском и других отделах.
А в июне восстали несколько станиц Лабинского отдела; восстание было подавлено большевиками особенно жестоко: не считая убитых в бою с карательными отрядами большевиков, карателями после подавления восстания было казнено 770 казаков-лабинцев.

По материалам и документам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков:

12 июня партию казаков отвели к кладбищенской ограде… перекололи всех штыками, штыками же, как вилами, перебрасывали тела в могилу через ограду. Были между брошенными и живые казаки, зарыли их в землю заживо. Зарывали казненных казаки же, которых выгоняли на работу оружием. Когда зарывали изрубленного шашками казака Седенко, он застонал и стал просить напиться. Большевики предложили ему попить крови из свежих ран зарубленных с ним станичников… Всего казнено в Чамлыкской 185 казаков. Трупы их по несколько дней оставались незарытыми; свиньи и собаки растаскивали по полям казачье тело…

Из воспоминаний бывшего командующего Вешенским восстанием, эмигранта Павла Кудинова: «А потом пришёл приказ красных сдать оружие. Казаки заартачились: „А где же справедливость уговора-договора?“ А тут на улицах новые приказы расклеили: „Кто не сдаст оружие - расстрел“. На следующий день подперла реквизиция хлеба, скота и обложение денежной данью. Казаки всхомянулись: „То цари триста лет в узде мордовали, потом белые генералы давай гнуть нас в бараний рог, а теперь и красные треногой вяжут… А где же уговор-договор?“ И пошло… Казаки-фронтовики - народ смелый и гордый. Вот гордость эта в народе казачьем заговорила и выпрямилась. Не видели мы со своего донского база всех нужд и горя России в ту пору, не привыкли к такому разговору, не знали, кто повинен в перегибах, а спелая гордость в нас заговорила, закипела на сердце, и потянулись мы к оружию, пока его у нас не отняли. Тут, конечно, контры всех мастей - монархисты, атаманы-богатеи, эсеры - возликовали и давай подливать казакоманского масла в огонек, давай раздувать его со всех сторон - пламя и полыхнуло.».

На VIII съезде РКП(б) в 1919 году И. В. Сталин определяет казачество как «исконное орудие русского империализма», которое являлось «оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции», что определяет обосновательную базу расказачивания:

Казачьи части, именующие себя советскими, не могут, не хотят вести решительную борьбу с казачьей контрреволюцией…превратились в базу контрреволюции… Кто же другой мог быть оплотом деникинско-колчаковской контрреволюции, как не исконное орудие русского империализма, пользующееся привилегиями и организованное в военное сословие, - казачество, издавна эксплуатирующее нерусские народы на окраинах?

Свержение советской власти в казачьих областях

По словам историка Питера Кенеза, сделать то, что не удалось атаману Каледину - заставить донских казаков восстать против большевизма - помог осуществить коммунистический эксперимент - Донская советская республика. На Дон, чтобы установить связь с Москвой, был командирован руководством большевиков их представитель - комиссар Воецеховский, который, вместе с Сиверсом реально контролировал область и организовал национализацию рудников и заводов, изъятие продовольствия, вымогательство денег у буржуазии и прослывший «королем террора». За два месяца господства большевиков для жителей Юга советский режим стал символом террора и анархии, сильнее всего карательные мероприятия проявились в двух основных оплотах большевиков: в Ростове и Таганроге. Американский историк пишет:

Антисоветское сопротивление началось со станиц близ Новочеркасска - богатого района, наиболее всего пострадавшего от мародерства красных и изъятия ими продовольствия. Несмотря на то, что казаки в станицах от мероприятий большевиков пострадали меньше, чем городское население, именно они сыграли важную роль в свержении советской власти на Дону, так как большевики оказались прямой угрозой казачеству, действуя в соответствии с объявленными перед занятием Новочеркасска советским командующим Саблиным представителем Круга задачами: «Казачество, как отдельное и привилегированное сословие должно быть ликвидировано». Пробуждение казачества пошло стремительнее, чем было его падение. Уже в середине марта началось сильное брожение в различных местах области и тайная организация казачьих сил, чему немало способствовала наступившая весенняя распутица, мешавшая передвижению большевистских карательных отрядов. 18 марта впервые собирается в станице Манычской съезд Черкасского округа, на котором казаки выносят постановления против советской власти. Во второй половине марта начались и вооруженные выступления.

Документы времён расказачивания

24 января 1919 года Оргбюро ЦК РКП(б), после обсуждения 6-го пункта повестки дня - «Циркулярного письма ЦК об отношении к казакам», принимает секретную директиву «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах» с резолюцией: «Принять текст циркулярного письма. Предложить комиссариату земледелия разработать практические мероприятия по переселению бедноты в широком масштабе на казачьи земли. Эта директива, подписанная 29 января Председателем ВЦИК Я. Свердловым, и положила начало расказачиванию.

Из Директивы ЦК РКП «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»:

…учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость пути недопустимы. Поэтому необходимо:
1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.
2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты, это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.
3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно
5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи…

Согласно исследованиям историков, идеологом и составителем данной директивы является И. В. Сталин (историк Г. Магнер), Я. М. Свердлов (мнение историка Р. А. Медведева), либо С. И. Сырцов - председатель Донбюро (что утверждает доктор исторических наук Л. И. Футорянский, изучающий проблемы казачества).

В то же время, советский историк Р. А. Медведев имеет две версии механизма принятия данной директивы:

1) Принята Оргбюро ЦК РКП(б) по докладу Донбюро, Свердловым лишь подписана
2) разработана и вынесена лично Свердловым.

В защиту единоличного вынесения директивы одним из лидеров партии встают видные историки, такие как Р. А. Медведев, С. П. Стариков, Г. Магнер, расходясь лишь в его определении. Прежде всего, на это указывают следующие факты: полноценное обсуждение и принятие директивы Оргбюро противоречило всем постановлениям и обращениям Совнаркома, ВЦИК, РВС РСФСР, указам, письмам и выступлениям В. И. Ленина и Я. М. Свердлова, Казачьим отделом ВЦИК, который определённо не поддержал бы директиву. В частности, В. И. Ленин не имел информации о принятии данной директивы, а получив некоторые сведения, подверг её критике, ранее заявляя даже о недопустимости вмешательства в быт казаков, не говоря уже о терроре. Историк Г.Магнер в своем исследовании прорабатывает версию относительно возможности единоличной подготовки репрессий И. В. Сталиным, поскольку именно он курировал вопросы национальностей, общностей и малых народов, имел достаточное влияние для возможности самостоятельного решения вопросов и издания директивы без согласования с В. И. Лениным и обсуждения на оргбюро. В защиту данной версии становиться факт продолжения репрессий и террора по отношению к казачеству после смерти Я. М. Свердлова и их формального прекращение лишь после ряда обсуждений в ЦК РКП (б) и вмешательства Казачьего Комитета ВЦИК. Доктор исторических наук профессор Павел Голуб, автор книги «Правда и ложь о „расказачивании“ казаков» анализируя, кто же анонимный автор того документа, мотивированно отвел предположения о Свердлове и Сталине, склонился к выводу, что готовилась директива в недрах военного ведомства, руководимого Троцким.

Отношение региональных руководителей органов РКП (б) к казачеству в целом было негативным, что следует из заявлений, к примеру, председателя Донбюро ЦК Сырцова, что всякое сотрудничество с казачеством и привлечение его на сторону революционной власти будет «сговором с контрреволюцией». В то же время член РВС Южного фронта В. А. Трифонов в письме А. А. Сольцу говоря о казачестве, заявляет: «В руках этих идиотов находится судьба величайшей революции - есть от чего сойти с ума[».

В числе проводимых мероприятий были меры, применяемые в целом в ходе красного террора, к примеру, взятие заложников «пользующихся каким-либо авторитетом», что следует из предписаний Донбюро:

«В целях скорейшей ликвидации казачьей контрреволюции и предупреждения возможных восстаний Донбюро предлагает провести через соответствующие советские учреждения следующее: 1) Во всех станицах, хуторах немедленно арестовать всех видных представителей данной станицы или хутора, пользующихся каким-либо авторитетом, хотя и не замешанных в контрреволюционных действиях, и отправить как заложников в районный революционный трибунал. (Уличенные, согласно директиве ЦК, должны быть расстреляны.) 2) При опубликовании приказа о сдаче оружия объявить, что, в случае обнаружения по истечении указанного срока у кого-либо оружия, будет расстрелян не только владелец оружия, но и несколько заложников. 3) В состав ревкома ни в коем случае не могут входить лица казачьего звания, некоммунисты. Ответственность за нарушение указанного возлагается на райревкомы и организатора местного ревкома.
4) Составить по станицам под ответственность ревкомов списки всех бежавших казаков (то же относится и к кулакам) и без всякого исключения арестовывать и направлять в районные трибуналы, где должна быть применена высшая мера наказания».
Донбюро ЦК РКП, как ответственный за проведение расказачивания орган на директиву реагирует оперативно, что следует из докладов в ЦК партии:
из доклада секретаря Донбюро ЦК РКП А.Френкеля к VIII съезду (март 1919 года):
«… широко применить более радикальные террористические методы, указанные в той же инструкции ЦК, но еще не применяющиеся, а именно: экспроприация казачества (расказачивание) и массовое переселение их внутрь России, с вселением на их место пришлых трудовых элементов. Это лучшим образом растворит казачество»
«Но эти мероприятия под силу только центру, где должна быть образована особая комиссия для разработки этого вопроса. И к этому необходимо приступить срочно. … всех казаков не уничтожишь, а при таких условиях восстания будут продолжаться»

… Предлагаю к неуклонному исполнению следующее: напрячь все усилия к быстрейшей ликвидации возникших беспорядков путём сосредоточения максимума сил для подавления восстания и путём применения самых суровых мер по отношению к зачинщикам-хуторам:
а) сожжение восставших хуторов;
б) беспощадные расстрелы всех без исключения лиц, принимавших прямое или косвенное участие в восстании;
в) расстрелы через 5 или 10 человек взрослого мужского населения восставших хуторов;
г) массовое взятие заложников из соседних к восставшим хуторам;
д) широкое оповещение населения хуторов станиц и т. д. о том, что все станицы и хутора замеченные в оказании помощи восставшим, будут подвергаться беспощадному истреблению всего взрослого мужского населения и предаваться сожжению при первом случае обнаружения помощи; примерное проведение карательных мер с широким о том оповещением населения.

Реввоенсовет 8-й армии приказывает в наикратчайший срок подавить восстание предателей, воспользовавшихся доверием красных войск и поднявших мятеж в тылу. Предатели донцы еще раз обнаружили в себе вековых врагов трудового народа. Все казаки, поднявшие оружие в тылу красных войск, должны быть поголовно уничтожены, уничтожены должны быть и все те, кто имеет какое либо отношение к восстанию и к противосоветской агитации, не останавливаясь перед процентным уничтожением населения станиц, сжечь хутора и станицы, поднявшие оружие против нас в тылу. Нет жалости к предателям. Всем частям, действующим против восставших, приказывается пройти огнем и мечом местность, объятую мятежом, дабы у других станиц не было бы и помысла о том, что путём предательского восстания можно вернуть красновский генеральско-царский режим.

Относительно механизма подавления восстаний и карательных мероприятий существует приказ члена Реввоенсовета 8-й армии И. Э. Якира:
Ни от одного из комиссаров дивизий не было получено сведений о количестве расстрелянных белогвардейцев, полное уничтожение которых является единственной гарантией прочности наших завоеваний. В тылу наших войск и впредь будут разгораться восстания, если не будут приняты меры, в корне пресекающие даже мысль возникновения такового. Эти меры: уничтожение всех поднявших восстание, расстрел на месте всех имеющих оружие и даже процентное уничтожение мужского населения. Никаких переговоров с восставшими быть не должно.

8 апреля 1919 года Донбюро ЦК РКП (б) принимает решение «о быстром и решительном уничтожении казачества как особой экономической группы… и о формальной его ликвидации».

18 сентября 1919 года объединённое заседание Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б) утвердило «Тезисы о работе на Дону», определяющие политику РКП(б) по казачьему вопросу. Автором документа был Троцкий.

Мы разъясняем казачеству словом и доказываем делом, что наша политика не есть политика мести за прошлое. Мы ничего не забываем, но за прошлое не мстим. Дальнейшие взаимоотношения определяются в зависимости от поведения различных групп самого казачества"…"Критерием в наших отношениях к различным слоям и группам донского казачества в ближайший период будет не столько непосредственная классовая оценка разных слоев (кулаков, середняков, бедняков), сколько отношение различных групп самого казачества к нашей Красной Армии. Мы возьмем под свое решительное покровительство и вооруженную защиту те элементы казачества, которые делом пойдут нам навстречу. Мы будем беспощадно истреблять все те элементы, которые будут прямо или косвенно оказывать поддержку врагу и чинить затруднения Красной Армии.

Донбюро РКП(б) просило ЦК партии удержать войска от эксцессов, предупреждая, что казаки боятся «повторения тех неладов, безответственных выступлений, хаотического хозяйничания всяких проходимцев, что имело широкое место на Дону». В части направлялись такие, например, предостерегающие указания:

271I-19 [от] имени Реввоенсовета и Политотдела армии циркулярно приказываю всем политработникам принять категорические меры [по] устранению при занятии территории Дона явлений, влекущих недовольство населения советвластью: массового террора, незаконных реквизиций, вообще бесцельных насилий. Завполитотделарм 9 Поволоцкий.

В защиту казачества с докладом о невыполнимости «Постановления ЦК о казачестве» на Оргбюро ЦК выступил член ЦК РКП Г. Я. Сокольников, заявивший, что часть донских, оренбургских и иных казаков не выступала против революционной власти и боролась за неё с оружием в руках.

В то же время, революционная пресса пишет о том, что

Казачья масса еще настолько некультурна…Старое казачество должно быть сожжено в пламени социальной революции. Стомиллионный русский пролетариат не имеет никакого нравственного права применить к Дону великодушие… Дон необходимо обезлошадить, обезоружить и обезножить, и обратить в чисто земледельческую страну.

Немногим позже В.Ленин признал ошибочность ряда революционных мероприятий, когда сложнейшие вопросы решались «непосредственными велениями пролетарского государства в мелко крестьянской стране».

16 марта 1919 года с участием В. И. Ленина состоялся пленум ЦК РКП(б), который по заявлению ответственного за исполнение январской дерективы члена Реввоенсовета Южного фронта Г. Я. Сокольникова, принял решение о приостановке намеченных мер беспощадного террора «по отношению ко всем вообще казакам, принимавшим какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью». Основанием было заявление Сокольникова о том, что, в частности, «в Донской области есть резкая разница между Севером и Югом, которая делает излишним вмешательство наше», возможно под этим он имел в виду восстания казаков против режима Краснова на севере Донской области в начале 1919 года. Данное положение дел подтверждалось и с белоказачей стороны. По свидетельству начальника штаба Донской армии генерала Полякова: «Северную половину области пришлось с боем очищать от большевиков и от казаков, причём „порыв“ последних выразился… в том, что они пополнили собой казачьи красные дивизии и с необыкновенным ожесточением защищали от нас свои станицы и хутора».

Реализация политики расказачивания в регионах

Исполнение государственной политики по расказачиванию на местах было неоднозначным и дифференцированным, поскольку, по сути дела, большая часть вопроса была передана областным и местным органам, которые могли понимать и трактовать решения ЦК и Реввоенсовета двояко, рассматривая идею расказачивания как уравнивание казаков с не казаками в экономическом отношении, либо как физическое уничтожение казаков. В отрядах красного казачества так же создавались тайные партизанские группы белого казачества из числа казаков недовольных политикой революционной власти в области казачества. Сообщалось также об актах неподчинения либо о «настороженных» и «сомнительных настроениях» лояльных власти казаков. Причиной этому в ряде регионов стало то, что местные органы понимали позицию ЦК как линию по ликвидации казачества в целом, проводя обыски в домах так же и лояльных власти красных казаков, что зачастую могло перейти в акты грабежа. В ряде регионов казакам запрещалось носить казацкую атрибутику, и казацкую форму, станицы подлежали переименованию, казаки ущемлялись в гражданских правах. Действия ряда местных органов были неподконтрольны даже казачьему отделу ВЦИК, который заявлял протест репрессивным мерам: «вопросы чрезвычайной важности, нередко затрагивающие основы казачьего быта, установившегося веками, рассматриваются и решаются безо всякого участия со стороны Казачьего отдела ВЦИК». При этом, однако, немногим позже на очередном заседании казачий отдел ВЦИК меняет свою позицию заявляет о поддержке государственной политики в области казачества и конкретно мер по ликвидации казачества.

Уральский областной Революционный комитет в феврале 1919 года издает инструкцию, согласно которой следовало: «объявить вне закона казаков, и они подлежат истреблению». Во исполнение инструкции были использованы имеющиеся концентрационные лагеря, и организован ряд новых мест лишения свободы. В докладной записке в ЦК РКП (б) члена Казачьего отдела ВЦИК Ружейникова в конце 1919 г сообщается, что на местах принимались наиболее жесткие и решительные репрессивные меры: к примеру, в ночь на 6-7 мая 1919 года из заключенных в Уральской тюрьме 350-400 человек из состава 9 и 10 Уральских казачьих полков, перешедших на сторону большевиков в марте 1919 года было расстреляно 100-120 человек, несколько заключенных казаков были утоплены. В докладе члена ВЦИК сообщается так же, что расстрелянных казаков сбрасывали в реку Урал, что вызывало скорее негативное отношение к советской власти. Сообщается о том, что Чапаевская дивизия при продвижении от Лбищенска до станицы Скворкиной выжигала все станицы протяжением 80 верст в длину и 30-40 в ширину.

В Астраханской губернии конфискованные у казачества земли не подлежали возврату. Казачество было лишено права использования природных ресурсов, таких как лесные угодья, рыба. В Астраханской губернии в 1920 г. в концентрационных лагерях содержалось около 2000 казаков.

Во исполнение секретного приказа № 01726 и. о. командующего Кавказской Трудовой Армии А. Медведева была сожжена станица Калиновская, станицы Ермоловская (ныне с. Алханкала), Романовская (Заканюртовская) (с. Заканюрт), Самашкинская (с. Самашки), Михайловская (с. Серноводское) подверглись репрессивным мерам и были разграблены. Станица Кохановская была полностью уничтожена. Мужского население станиц из числа казаков в возрасте от 18 лет до 50 лет в соответствии с приказом было решено «погрузить в эшелоны и под конвоем отправить на Север… для тяжелых принудительных работ». Женщины, дети и старики были выселены «на Север», всего из данных станиц было выселено 2917 семей, около 11 000 человек.

К. К. Краснушкин, председатель Урюпинского комитета ВКП (б) в своей докладной записке в Казачий отдел ВЦИК заявляет о следующих фактах:

Был целый ряд случаев, когда назначенные на ответственные посты комиссары станиц и хуторов грабили население, пьянствовали, злоупотребляли своей властью, чинили всякие насилия над населением, отбирая скот, молоко, хлеб, яйца и другие продукты, и вещи в свою пользу, когда они из личных счетов доносили в ревтрибунал на граждан и те из-за этого страдали… Отдел розысков и обысков при ревтрибунале, а также комиссары при производстве обысков отбирали вещи, продукты совершенно безнаказанно на основании личных соображений и произвола, причем, как видно из переписок по дознаниям, отобранные предметы исчезали неизвестно куда. Эти отобрания и реквизиции производились сплошь и рядом… с совершением физических насилий. Трибунал разбирал в день по 50 дел… Смертные приговоры сыпались пачками, причем часто расстреливались люди совершенно невинные, старики, старухи и дети. Известны случаи расстрела старухи 60 лет неизвестно по какой причине, девушки 17 лет по доносу из ревности одной из жен, причем определённо известно, что эта девушка не принимала никогда никакого участия в политике. Расстреливались по подозрению в спекуляции, шпионстве. Достаточно было ненормальному в психическом отношении члену трибунала Демкину заявить, что подсудимый ему известен как контрреволюционер, чтобы трибунал, не имея никаких других данных, приговаривал человека к расстрелу… Расстрелы производились часто днем, на глазах у всей станицы, по 30-40 человек сразу…

Сообщается о массовых расстрелах, проводимых членами Ревкома на местах в станицах:
Богуславский, возглавлявший ревком в станице Морозовской, в пьяном виде пошел в тюрьму, взял список арестованных, вызвал по порядку номеров 64 сидевших в тюрьме казаков и всех по очереди расстрелял. И в дальнейшем Богуславский и другие члены ревкома проводили такие же массовые расстрелы, вызывая казаков в ревком и к себе домой. Возмущение этими бессудными расстрелами было так велико, что, когда в станицу переехал штаб 9-й армии, политотдел этой армии распорядился арестовать весь состав Морозовского ревкома и провести следствие. Была выявлена страшная картина диких расправ с жителями станицы и окрестных хуторов. Только во дворе Богуславского обнаружили 50 зарытых трупов расстрелянных и зарезанных казаков и членов их семей. Еще 150 трупов нашли в разных местах вне станицы. Проверка показала, что большинство убитых ни в чем не было виновно и все они подлежали освобождению.

По этим причинам Реввоенсоветом Южного фронта издал подробную директиву по результатам мартовского пленума ЦК РКП(б), в которой указывая на продолжающуюся борьбу с антисоветскими мятежами указал:
«В то же время в отношении мирных районов не прибегать к массовому террору, преследовать только активных контрреволюционеров, не предпринимать мер, могущих остановить разложение казачества, строжайше преследовать произвольные реквизиции, тщательно организовать расплату за законные реквизиции и поставку подвод, не допуская реквизиций рабочего скота. Абсолютно воспретить взимание контрибуции, организованное обложение чрезвычайным налогом проводить только по особому распоряжению Реввоенсовета Южфронта. Немедленно приступить к составлению списков граждан, понесших убытки от действий контрреволюционных банд, грабежей, незаконных поборов. Беспощадно карать всех должностных советских лиц, виновных в злоупотреблениях».

Численность жертв политики «расказачивания»

Как отмечает историк Л. Футорянский, получившие в последние годы широкое распространение оценки численности жертв порядка сотен тысяч и даже миллиона человек не имеют документального подтверждения и являются «фантастическими». По документально подтверждённым материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков число расстрелянных красными во второй половине 1918-1919 гг. на территории войска Донского, Кубани и Ставрополья составило 5 598 человек, из которых 3 442 человека расстреляно на Дону, 2 142 человека - на Кубани и в Ставрополье. При этом историк Л. Футорянский отмечает, что числа, содержащиеся в материалах комиссии, преувеличены, а в этот же период в ходе белого террора, проводившегося при режиме Краснова, было уничтожено по разным данным от 25 до 40 тысяч казаков. По этому же вопросу доктор исторических наук профессор Павел Голуб даёт следующие данные: «…в общей сумме во время красновщины, то есть с мая 1918-го по февраль 1919 года, было зверски истреблено не менее 45 тысяч сторонников Советской власти на Дону».

Раскулачивание

На Кубани 25 января 1931 года была осуществлена депортация казачества в числе 9 000 семей, около 45 000 человек из районов Черноморья были выселены на освоение засушливых районов Ставрополья и Сальских степей. В течение 1930-1931 годов было арестовано и депортировано не менее 300 000 казаков из различных регионов, в большей степени из Уральской области и бывших территорий казачества на Северном Кавказе.

Реабилитация российского казачества

В 1991 году в России был принят Закон РСФСР «О реабилитации репрессированных народов».

Российское казачество, как сообщество, подвергшееся террору и репрессированное в годы советской власти было первоначально реабилитированно Постановлением ВС РФ от 16.07.1992 N 3321-1 «О реабилитации казачества».

ВС РФ «в целях полной реабилитации казачества и создания необходимых условий для его возрождения» постановил «отменить как незаконные все акты в отношении казачества, принятые начиная с 1918 года, в части, касающейся применения к нему репрессивных мер».

Возрождение современного казачества началось в конце 1980-х - начале 1990-х годов, когда в Москве, Краснодарском крае, Ростовской области и других регионах России стали создаваться общественные казачьи организации. Их правовой основой стали Закон РСФСР от 26 апреля 1991 г. «О реабилитации репрессированных народов» и Указ Президента Российской Федерации от 15 июня 1992 г. № 632 «О мерах по реализации Закона Российской Федерации „О реабилитации репрессированных народов“ в отношении казачества», в котором, в частности, Президент РФ постановил:
В целях восстановления исторической справедливости в отношении казачества, его реабилитации как исторически сложившейся культурно-этнической общности … Осудить проводившуюся партийно-государственную политику репрессий, произвола и беззакония в отношении казачества и его отдельных представителей.

22 апреля 1994 года вступило в силу Постановление Правительства РФ № 355 «О концепции государственной политики по отношению к казачеству», которое утвердлило «Основные положения концепции государственной политики по отношению к казачеству» и концепцию «Возрождение традиционной для России государственной службы казачества является одним из элементов становления новой российской государственности, укрепления ее безопасности.» (ст.1 Положения).

Данным Постановлением утверждены примерные положения о государственной службе казачества, приведен исчерпывающий перечень видов государственной службы российского казачества: служба в Вооруженных Силах Российской Федерации, служба по охране государственной границы, таможенная служба, служба в оперативных частях Внутренних войск МВД России, служба по охране общественного порядка, охранная служба по сопровождению грузов и объектов государственного и важного народно - хозяйственного значения, егерская и иная природоохранная служба, который будет в дальнейшем дополнен (ст. 2 Постановления). В дальнейшем, правовая и организационная основы государственной службы казачества были более детально определены Федеральным законом N 154-ФЗ от 5 декабря 2005 «О государственной службе российского казачества».

3 июля 2008 года Президентом РФ Д. Медведевым была принята новая «Концепция государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества», целью которой является развитие государственной политики Российской Федерации по возрождению российского казачества, обобщение принципов государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества и задач российского казачества в области государственной службы, взаимодействия казачества и казачьих общин с органами государственной и муниципальной власти.

Память

В обращении 18 января 2007 года Президент Карачаево-Черкесской Республики Батдыев М.А-А. заявил, что 24 января 1919 года стало трагической датой в судьбе казачества. В этот день на Оргбюро ЦК РКП(б) было принято циркулярное письмо, подписанное Яковом Свердловым, которое определило политику новой власти по отношению к казакам, верой и правдой служившим Отечеству на протяжении не одного столетия. «Беспощадный террор, никаких компромиссов, поголовное истребление», - таков был вердикт документа, стоившего жизни более двум миллионам казаков. Так называемое «расказачивание», а значит репрессии, ссылки, расстрелы, конфискация нажитого имущества было не единожды проведенным актом.

День памяти казаков - жертв политических репрессий и геноцида казачества прошёл во всех казачьих округах, юртах и станицах Православных храмах Всевеликого Войска Донского. По сообщению Департамента по делам казачества Ростовской области, День памяти атаманом Всевеликого Войска Донского (ВВД) казачьим генералом Виктором Водолацким был объявлен в связи с 88-й годовщиной циркулярного письма ЦК РКП (б), подписанного 24 января Я. М. Свердловым о проведении массового террора против зажиточного казачества. Это стало началом развития геноцида в отношении казачества, считают в ВВД.

Траурные мероприятия в казачьих станицах были посвящены памяти казаков, погибшим за православие, Дон и Отечество. В память о жертвах политических репрессий и геноциде, унесшим жизни более двух миллионов казаков, во всех Православных храмах Всевеликого Войска Донского прошли панихиды по безвинно убиенным казакам. В казачьих кадетских корпусах, училищах, школах с областным статусом «казачьи» состоялись уроки памяти.

В Пензе в память о всех тех, кто стал жертвой политики «расказачивания», в церкви «Старый Спаситель» прошла заупокойная панихида. В 20-30 годы здание храма использовалась как пересыльная тюрьма. Здесь умерли десятки людей: дворяне, крестьяне, казаки.

В храме Иоанна Предтечи г. Волгограда прошла панихида по невинно убиенным казакам. В ряде населенных пунктов области - рабочем посёлке Чернышковский, городах Серафимовиче, Урюпинске, Иловле и других - прошли крестные ходы и заупокойные молебны в память о тех трагических событиях.

24 января в День памяти жертв политических репрессий казачества в Карачаево-Черкесии прошли траурные мероприятия. В них принял участие атаман Кубанского казачьего войска Владимир Громов.

Траурные мероприятия состоялись в Усть-Джегутинском, Урупском и Зеленчукском районах республики, где установлены памятники репрессированным казакам. В церкви Петра и Павла станицы Зеленчукской Карачаево-Черкесии казаки отслужили панихиду и прошли крестным ходом от храма к памятному знаку жертвам репрессий.

Расказачивание согласно законодательству РФ

Согласно действующему закону РСФСР от 26.04.1991 N 1107-1 «О реабилитации репрессированных народов», в отношении казачества проводилась «на государственном уровне политика клеветы и геноцида, сопровождавшаяся насильственным переселением, установлением режима террора и насилия в местах спецпоселения» (статья 2 закона).

Литература

Кенез Питер Красная атака, белое сопротивление. 1917-1918/Пер. с англ. К. А. Никифорова. - М.: ЗАО Центрполиграф, 2007. - 287 с - (Россия в переломный момент истории). ISBN 978-5-9524-2748-8
Красный террор в годы Гражданской войны: По материалам Особой следственной комиссии по расследованию злодеяний большевиков. Под редакцией докторов исторических наук Ю. Г. Фельштинского и Г. И. Чернявского / London, 1992.
Деникин А. И. ОЧЕРКИ РУССКОЙ СМУТЫ. [В 3 кн.] Кн.2, т.2. Борьба генерала Корнилова; т.3. Белое движение и борьба Добровольческой армии - М.: Айрис-пресс, 2006. - 736 с.: ил. + вкл. 16 с - (Белая Россия) - Т.2, 3 - ISBN 5-8112-1891-5 (Кн. 2)
Івченко Б. Політика радянської влади стосовно донського козацтва (1917-1937 рр.) - Х.: Точка, 2010.
Івченко Б. Розкозачування на Дону в 1919 р.: спроба дефініції // Збірник Харківського історико-філологічного товариства. Нова серія. - Х.: Харківське історико-філологічне товариство, 2009. - Т. 13. - С. 51-58.
Большая Энциклопедия «Революция и Гражданская война в России: 1917-1923»: Энциклопедия в 4 томах Глав. редактор д.и.н. проф С. А. Кондратьев / Большая энциклопедия. - Москва, Терра, 2008 ISBN 978-5-273-00560-0О.А. Леусян «Фронт без линии фронта»: казачьи восстания на Кубани весной 1918 года